Виктория Волгина - В чужом пиру

Из записей Леры весной 2005 года: «Что-то сломалось в обычном течении моей жизни за последние годы. Что-то в ней не так, какая-то во всём неправильность. Мой мир как бы раскололся, исчезла целостная картина, остались только отдельные фрагменты. Жизнь как-то прокручивается, но меня почти не касается. Почему? Что со мной происходит? Понимаю, что имеет место кризисный возраст, ну ещё муки нереализованных возможностей, ну финансовая безнадёга… Но не это ощущаю главной неправильностью. Так что?»

Понимание пришло к ней позже: на самом деле истинной, глубинной причиной её мучительного состояния, этой неправильностью было то, что жизнь зазияла пробелами, прострелами и пустотами, в ней начали вдруг образовываться пресловутые чёрные дыры, куда безнадёжно и безвозвратно стали уходить люди, некогда составлявшие её цельный мир.

В том мире была мать, одно существование которой уже делает человека любимым; была сестра – единокровная, единоутробная, единомысленная – другой такой не будет; была подруга Милка, с которой держались вместе со студенческой скамьи, крепко спаянные прошлым.

Мать унесла с собой ту любовь, без которой каждый на этом свете остаётся сиротой; сестра – второе Лерино «я» – её непохожую копию; Милка – молодость и беспечность. Вдруг как-то не с кем стало поделиться сокровенным: «А знаешь…», «А что я тебе расскажу-у…» Стало почти некому задать тот самый вопрос: «А помнишь?..» Ужас этих потерь был загнан на самое дно подсознания и лежал там тяжёлым камнем.

Самое удивительное, что два года спустя после написания этих строк, Лера в телевизионной передаче услышала от старой писательницы слова о пустотах и чёрных дырах в определённый период её жизни. Поразительно, как совершенно разные люди в разное время могли одинаково ощущать и выразить эти ощущения одинаковыми словами! Психологи потом объяснили, что это называется «находиться в одном качественном потоке».

Бреши образовывались и от другого рода потерь. Были и ныне здравствующие приятельницы, которых Лера сама вычеркнула из своей жизни. Когда-то ей казалось, что это её лучшие друзья, и она очень искренне к ним относилась. Но в какие-то моменты выявилось такое непонимание ими самой Лериной сущности, что даже просто поддерживать отношения оказалось невозможным. Выявилось, что каждая держала за пазухой свой камешек и вела придирчивый счёт сделанному для Леры и не сделанному Лерой для них. И всё сразу было кончено. Их потерю Лера тоже очень остро почувствовала, потому что привыкла доверяться тем, бывшим.

Правда, среди пробелов оставались поддерживающие её существование крохотные островки – островки дружбы и доверия. Те истинные зёрна, что отделились от плевел. Но их катастрофически не хватало. Давно уже Лера с одной из островитянок ищут когда-то им очень близкий и дорогой, затерявшийся в океане жизни и времени остров. Пока напрасно – исчезнувшая Атлантида молчит.

От неё остались лишь письма, пахнущие дружбой, да фотографии двадцатилетней давности. «Дорогая Атлантида, – летит в эфир их зов, – где ты? Была ли ты? Или ты всё же миф?»

Подступившее в результате потерь чувство вселенского сиротства заставило Леру задуматься, как, кем и чем заполнить душевный вакуум.

Духовные и информационные дыры успешно соседствовали с банальными и тривиальными, но погибельными пустотами в бюджете. Позади остались чёрные девяностые, в паучьих сетях которых Лера одиноко билась вместе с несовершеннолетней дочерью. Работала тогда в школе, и без того мизерную зарплату учителям не выплачивали по два-три месяца, а полагающиеся за методлитературу деньги выдавали мешками краснодарского риса. Лера продавала его всему подъезду.

Помнит она, как потихоньку, собравшись вместе, плакали в уголках школы безмужние училки, чьи дети падали в голодные обмороки в общественном транспорте.

Через год арестовали заврайоно.

Помнит она, как однажды, отдав дочери в школу последнюю мелочь, сама поехала на работу без гроша в кошельке. Зав. школьной столовой кормила таких безденежных в долг. До школы – пять остановок. Примерно на третьей в троллейбус впрыгнули контролёры, три здоровых мужика бандитского вида. Да это, наверное, и были бандиты, судя по их лексикону и повадкам. Они тогда, по слухам, с липовыми удостоверениями и таким образом «зарабатывали». Наглая рожа нависла над Лерой:

– Плати штраф! Ах, у тебя нет денег?! А ну открой кошелёк, может, там у тебя миллионы?! – издевалась рожа. – Куда едешь, где ты работаешь? Хо, в школе! Смотрите, – торжественно, на весь троллейбус возгласила рожа, – учительница!! Да чему же ты можешь научить детей?! Обманывать?!

Мордовороты взяли Леру в кольцо и вывели через две остановки от школы. Лера стояла, зажатая между ними. Переглянувшись с двумя подельниками, главный скомандовал:

– А ну чеши отсюда! Марш!

И Лера помаршировала, две остановки. когда пришла объясняться к директору из-за опоздания, то молча разрыдалась. Директор также молча опустил глаза.

Помнит, как не выдали отпускные деньги в то лето, когда дочь поступала в институт. как, встав в четыре часа утра, собирала бутылки, чтобы потом сдать их, и на вырученную мелочь дочь смогла бы доехать до института на вступительные экзамены. Рацион их в то лето – одна картофелина в день на каждую. картошка покупалась на жалкую пенсию, которую дочь получала за отца.

Помнит, как ушла из школы прямо на улицу, разносила почту, убиралась в офисах – там платили живые деньги. Тогда же занялась частной деятельностью – гувернёрством. Это был уже конец девяностых. стало полегче. Попутно, через знакомых, устроилась работать «подснежником» в одну руководящую структуру. Платили мало, но был неполный рабочий день и запись в трудовой книжке. До двух часов – «подснежничество», с двух до восьми – ученики, после – корректорская работа на дому. всех этих денег хватало, чтобы не голодать и не холодать. Доработалась до гипертонического криза. Нет, не скопила Лера к новому веку капитал, не разбогатела… Это тоже толкало её изменить жизнь.

Была ещё причина бегства из настоящего. Работая «подснежником», Лера так окунулась в ложь и фальшь отношений, так испачкала душу, что ей грозили неминуемые болезни и бог весть ещё что. Надо было спасаться.