Александр Интелл - Пиксельный

Да и не пробовал никто, сделать хорошую онлайн игру. Вот взяли бы, да и сделали уже! Вселенную, куда попадаешь, как в книгу, написанную дюжиной, – да куда там – сотней авторов! Бежишь по городским кварталам, а все заполнены: тот вон – торговец, этот – учитель, другой – в приключение с тобой отправиться желание изъявляет. И все – живые, все – люди.

И чтобы времена года были: летом травы и цветы, заливное солнышко, речки золотые; осенью небо в хмурую погоду свинцом заложено, а в ясную – обметано созвездиями; зимой небо синее, а в небе белая муть, снег липнет, метели гудят; весной листвой пахнет, сыростью, дороги в распутице, почки на деревьях, как цветы раскрываются.

Раньше балом правила PS2. И кто бы, что не говорил – было куда лучше. Имея дома одну приставку, ты играл практически во все современные тайтлы, ведь большинство видеоигр разрабатывались под нее, в те времена просто не существовало надобности покупать несколько консолей, чтобы поиграть во что-то стоящее: все было на ней.

А сегодня мне пластмассовые коробки, которым Интернет нужен, ставить некуда! Не надо было заводить целое стадо пластмассово-кремниевых дармоедов. Один добрый питомец. Не жадный, покладистый, верный. Ты, конечно мог завести и других, но не было в том смысла.

Размышляя о гудящих, пышущих жаром пластмассовых игровых станциях, я подступаю к полке с другими мирами.

Виски бодро плещутся в прозрачном бокале; суетясь, проливаю пару капель, пока свободной рукой копошусь на полке, отыскивая пульт от телевизора, геймпад и коробку с игрой.

Удобно расположившись на диване, я включаю приставку и телевизор. Экран загорается. На нем волнами плавает субстанция прозрачно-белого цвета под аккомпанемент короткой оркестровой мелодии.

Варварски распечатав бокс с игрой, внутри обнаруживаю фоновую обложку под пластмассовым корпусом с кусочком арта из игры, диск с полиграфией на тему сюжетной составляющей, руководство пользователя – про него вспоминаю, полностью пройдя игру. Своеобразный ритуал, заключительная часть приключений в мире видеоигры.

А вот и диск… Надавливаю на кнопку в середине диска, отчего тот выпрыгивает из крепкого пластмассового хвата, и вот уже привод консоли заглатывает диск.

Титры, заставки, прочая чепуха… Темные тона сменяются яркими вспышками на сорока двух дюймовом экране, гостиная сверкает.

Я выпиваю. Еще немного, и вот уже главное меню играет на весь экран. Недолго думая, отправляюсь в мир…

* * *

Планета ужасна. Злой ветер приносит несчастья и облака пыли; грязное небо, усеянное жуткими вспышками молний; флора, будто выжженная проклятиями, оставляющие в живых лишь редкие кусочки, дающие бедную растительность, непригодную для пищи; изведенная фауна, которую мне пока не доводилось встречать (хотя кто-то из солдат углядел в воде пару ракообразных).

Неживая планета. Города мертвы: высохшие джунгли, обернувшиеся в бетон. Вся инфраструктура кажется заброшенной, покинутой. Как если бы на Земле произошел ядерный апокалипсис, и люди оставили большую часть городов.

Но среди заброшенных каменных джунглей… дворец императора. Он не просто выделяется, им зиждется вся планета, как компенсация за свою уродливость. Дворец – символ планеты, ее достояние и единственная гордость. Как и сам император.

Но уродливая и мрачная планета источает энергией. Ее хватило бы для обеспечения жизнедеятельности и других планет. Было бы желание.

Интересно, как отреагируют местные на такое предложение? Милитаристические безумцы, фанатично преданные своему императору…

Мне их даже жаль. Они не выбирали этой жизни. Ужасные условия, в которых они живут, сделали бы безумца из каждого: жить среди болезней, питаться искусственной пищей, невозможность нормально дышать без устройства фильтрации… В таких условиях превратиться в мутанта – единственный выход.

А мы? Мы теперь захватчики. Вынуждены быть таковыми. Мы отнимаем у них самое дорогое – их дом. Отступать им некуда, бороться будут до конца, до последнего вздоха, не оставляя без боя и сантиметра уродливой почвы, не отдавая в руки врага и капельки отравленной воды.

Справедливость? Ее никогда не было. Добьем несчастных и захватим все, чем они хоть сколько-то дорожат.

Мы затаенно, рысью двигаемся вдоль стены.

Дойдя до двери, все переглядываются, сержант резво вышибает дверь и принимается поливать из пулемета врага. Пара штурмовиков полегла. Свинец лился секунду.

Мы продвигаемся быстро, не встречая достойного сопротивления. Один в другой перетекали коридоры и комнаты перед глазами, руки привычно меняли магазин в пылу сражений, а указательный палец прилип к триггеру.

Впереди еще лежали бетонные развалины и дыры в стенах, которые вели на улицу и до самого завода.

На улице непривычно светло: небо ненадолго открылось, и золотые лучи ударяли по зданиям. Кажется, это они, это желтые стрелы разворотили город, откололи куски от зданий, малые и большие, и расшвыряли повсюду.

Мы неуверенно ступает по кусочкам домов, слышим хруст под ногами и даже не пытаемся обойти: настолько их здесь много.

Город рассыпался после нашего прибытия.

5

В нескольких десятках километров от центра города здесь тихо поутру. Вдали от шума мегаполиса течет иная жизнь, непохожая. Это не шумящий муравейник, живо полыхающий скудными красками бесцветного стекло-бетонного мира.

Ночами тут затухают дороги, а время суток определяется не по часам. Здесь спокойно по утрам, благодушно, беззлобно и флегматично. Время словно бы застывает и не дает миру двигаться. Или мир не движется, а оттого и время.

А там, в центре, где город не останавливается, где город давно победил людей, и от шума и бессонницы не спасает тройной стеклопакет, всегда неспокойно, всегда душно и тревожно.

Но здесь: проснешься и выйдешь на улицу, поласкаешь себя пением птиц, подышишь полной грудью, потянешься как зверь на природе. Шагаешь бодро, а рядом дерево, другое, кустики, трава, цветочки кое-где сверкают. А вроде в городе живешь.

Здесь всего мало. Домов мало, машин, людей. Всегда остается место для чего-то большего.

Поют птицы, поют, щекотят слух, в улыбке пение разливается и сливается и исчезает…

Тишину нарушили четыре ревущих мотора, работающие на высоких оборотах и приводящие в движения колеса четырех атласных машин, несущихся по прямой магистрали, проходящей прямиком через спящие кварталы.

Гордые и стройные, мощные и юркие, несутся по остывшему за ночь серпантину, издавая десятки децибел шума и разнося его по окрестностям. Под капотами автомобилей жарко, точно в печи. Рычат и гонят. Они – стая зверей, мчащиеся по каменному покрывалу.