Александр Интелл - Пиксельный

Орудие выстреливает красными импульсными разрядами, каждый раз издавая глухой рык.

Я бегу прочь, и робот, издавая неведомые доселе мне звуки, сильно напоминающие те, что делают сидиромы при считывании данных, гонится за мной, не отставая.

Я виляю, видя, как впереди неточные разряды обгоняют и вырывают куски земли, ранят деревья, улетают куда-то вдаль и там разрываются негромкими взрывами.

Бежать по неровному рельефу сложно, и я решаюсь ответить.

Мои фаерболлы врезаются в гладкий корпус, и сразу же взрываются, стопорят гиганта, оставляя подпалины на нем. Он отстреливается, заставляя меня танцевать гопак, искусно скрываясь от назойливых разрядов. Несколько из них попадают в меня, вызывая багряную пелену перед глазами и сокращая показатель Health.

– Извините…

Я отпиваюсь фласками, пускаю в ответ фонтаны огня, потом перехожу на ледяные заклинания. Когда получается сильно замедлить супостата, я достаю свиток с мощным заклинанием.

Шарообразный сгусток летит точно в робота, набухает янтарной сферой, и стремительно лопается, ослепляя и заставляя меня на несколько секунд зажмуриться. Когда я открываю глаза, робот лежит возле могучего дерева, и двух красных огоньков больше не видно.

– Извините…

Ход времени, все же подвластный контролю, смутно чувствуется, и вскоре я вижу автомеханика:

– В общем, это распредвал. Ремонтировать долго. Сегодня не управимся. Если вам не к спеху, то с ремонтом можете погодить. Движок при запуске пару секунд постучит, а потом начнет затухать! Значит – масло растеклось. Так тысяч пятьдесят проездите. Может больше, может меньше. Ну а потом уж кирдык, без ремонта не обойтись.

– Нет, я, к сожалению, ждать не могу. Сколько с меня?

– Да погодите. Эти… «ремонтники», – смеется он, – масло смешали. От старого не избавились, а новое влили! Да еще, неизвестно какое, хех! Ну дак вот, так делать нельзя. Они ж сэкономили, а с тебя-то содрали за полную смену! Нужно фильтр поменять, почистить…

– Делайте что нужно.

– Мы полностью новое зальем, гидрокрекинговое. Идеально подходит для вашей марки. Просто если смешивать, там образуется…

– Сколько ждать?

– Час минимум, если сделать все необходимое. Я номер оставлю, вы позвоните… или здесь подождете?

– О’кей, – я вздыхаю, – Давайте номер. Тут по близости кафе какое-нибудь есть?

* * *

Через двадцать минут я сижу в кафе «Бригантина», что поблизости от автомастерской. Совершенно нелепое название, поскольку ничего общего со стилистикой кораблей шестнадцатого-девятнадцатого века, на которых плавали пираты в территориальных промежутках между Средиземным морем и Тихим океаном, оно не имеет.

Я пью кофе, думаю о пиратах, всей этой романтике, связанной с приключениями на море и жду…

Жду, что хоть кто-то позвонит и бросит пару фраз, типа: «Привет, как дела? Давно не виделись. Мы тут с компанией решили погулять по поводу ежегодного празднования дня английских упаковщиков кукурузы. Идем с нами?»

А я буду отнекиваться, жаловаться на занятость, говорить, что сроки в издательстве поджимают, что машина сломалась и все в таком духе. А так… я в принципе не против: заскочить, увидеться со старыми друзьями. И всей интонацией показывать значимость и исключительность, но в то же время желание оттянуться с приятелями, рассказать пару идиотских и совсем несмешных историй, которые бы в тот же час понравились собравшейся тусовке.

Но телефон молчит. Нужен я нынче автослесарю, копающемуся в машине; да и тот вряд ли мне рад. Телефон так противно лежит на столике и ухмыляется, что хочется разбить его к чертовой матери и не покупать новый.

Оказаться бы сейчас в пиратском сообществе, празднующем новую победу или добычу в грязном и душном кабаке. Эдак, в веке восемнадцатом. С ромом, молоденькими шлюхами и верными товарищами.

Сидеть и внимать пиратским байкам, наверняка не происходивших в действительности. Про то, как они ходили с капитаном в такие дальние воды, что мне, сосунку, и не приснится!

Слушать, ржать хором с остальными, когда рассказчик – беззубый старый пират – произносит искрометное замечание по поводу кишок, что выпустил минуту назад в своей басне, хлопать по плечу его в промежутках после доброго глотка ядреного рома и тискать молодую сучку, сидящую у тебя на коленях.

Оценивая помыслы, прихожу к выводу, что мне неймется оказаться в компании гопов. Может я скрытый гопник? То, к чему стремимся, подчас ненавидим. Со мной та же история? Я их так ненавижу, потому что всегда хотел быть с ними?

От подобных доводов тошно и даже смешно. Так и представил себя с бутылкой «Балтики», грызущего семечки и бесконечно гыгыкающего. Такой стандартный поц на районе. Еще почему-то я провожу аналогию между гопами и пиратами, пытаясь их мысленно объединить. У одних Бригантина, у других Балтика. И все связанно с морем. Интересно, гопники мечтают?

Сонная скука и тяжелое одиночество обнимают в дурных объятиях, вынуждают озираться по сторонам, отыскивая вещь, способную зацепить мое внимание.

К сожалению, от моего любопытства предметы вокруг делаются еще бессмысленнее и бесцветнее: однородные столики с белыми столешницами и железными ножками, уставленные по периметру с разнящимся количеством стульев у каждого; барная стойка грязно-красного цвета, – какая-то искусственная, отдает пластмассой – смотрится крайне убого; снующий официант, одетый в беспорядочный микс китайских тряпок – вкривь и вкось.

И никакого упоминания о морской романтике! Зачем было выбирать такое название? «Бригантина»… Владелец мечтает о кораблях, далеких плаваниях?

Туда, где вода синяя-синяя, плещет, играет с кораблем, улыбается, ласкает – аж в трюме отдает; где острова неведомые, берега кисельные, ветра попутные, где клады глубокие бесценные, а небо голубое-голубое, доброе, с облаками молочными: так и прыгнешь ввысь, и дотянешься до неба, и полетишь птицей по нему и счастье тебе будет и растворишься ты в нем наконец!

Пока я вглядываюсь в посетителей, которые ковыряются в тарелках, и, кажется, лишь делают вид, что едят, в забегаловке распахивается дверь, и через порог вваливается блондинка, явно переборщившая с макияжем.

На ней короткий джемпер, открывающий виды на пирсинговый пупок, по-модному рваные джинсы, высокие гламурные сапоги и неотъемлемый атрибут российской молодежи – неестественно большая, сверкающая бляха на ремне, наполовину скрывающая тот самый пирсинговый пупок. В правой руке черный пакет, на лице улыбка до ушей, во рту усердно переминается жвачка, рот чавкает по-нехорошему, аж в голову этим чавканьем отдает.

Мадам шагает к приготовленному подругами месту: компания расположилась в конце зала. Любительница орбита и черных пакетов так топает каблучищами, что, кажется, сейчас проломит пол, или, чего доброго – вызовет землетрясение.