Александр Интелл - Пиксельный

Со второй попытки получается подняться. Боль мгновенно окутывает голову, и в глаза напускается туман; делается дурно.

Я вхожу в туалетную комнату, но стоять под душем не решаюсь, совершенно нет на это сил. Поэтому я набираю ванну, добавляя в купель всякие ароматизаторы и пенки.

Покуда наполняется купель, я рассматриваю лицо в зеркале, нетвердо держась на ногах из-за похмелья и недосыпа.

Обычно ухоженные, короткие волосы, напоминают торчащий клок пластмассовых волос, как у потрепанной куклы – хозяйка о ней не заботилась: она из тех девочек, которые лучше выпросят новую, чем станут возиться со старой; на глазах видны полопавшиеся сосуды, а их обычно ярко-зеленые радужки выглядят блеклыми, безжизненными, и, кажется, только напоминают оттенок своего прежнего цвета.

Вместе с двухдневной щетиной я выгляжу каким–то несчастно-серым человечком. Увидь кто-нибудь – испортится настроение.

Я закрываю кран, неспешно раздеваюсь, и горячий коктейль из водопроводной воды и уймы парфюмерно-мыльных составов принимает утомленное тело.

Голова по-прежнему страдает в объятьях с ноющей болью, но горячая вода создает релаксацию тела, всю ночь и утро пробывшей в черти каком положении. В целом, жить становится легче. Я откидываюсь, закрываю глаза.

Плаваю в невесомости, а вокруг меня пустота. Ничего, кроме ярких немых светлячков, проносящихся мимо и превращающихся вблизи в белые полосы, мимо которых я проношусь на огромной скорости.

Звенящая тишина. Точно попал в какой-то вакуум. Даже мысли отключились. Ничего не существует, ничего не идет.

Откуда-то из глубины появляется бормотание. Проходит время, прежде чем я осознаю, что оно не мое.

Теперь во мне только пустота и чей-то чужеродный голос. Звук во всем мире выключили, остался только он, скользкий и деспотичный. Лучше бы не слышать.

Я пытаюсь разобрать слова, но как ни старайся, ничего не выходит.

Внезапно из пустоты возникает силуэт мужчины в синем костюме: он надвигается на меня, проходя сквозь лучистые светлячки.

Не успев разглядеть силуэт, я тут же просыпаюсь.

Подобные сны случались со мной и раньше. А тут напасть – целая череда. Ночью в баре, утром в гостиной, и вот сейчас.

Вода остыла, и я тороплюсь выбраться из ванны, надеть халат и отправиться на кухню. Голова больше не болит.

По кухне я расхаживаю с чашкой свежесваренного кофе, а взглядом ищу продукты, пригодные для завтрака. Но ничего путного не находится.

Я решаю, что придется куда-нибудь отправиться завтракать, но точно не в «Шашмир». Еще я планирую купить новый тайтл и поработать. С моими темпами письма как у улитки, легко позабыть, о чем книга. Рукопись придется перечитывать, чувствуя себя редкостным болваном.

Желудок голодно булькает, и я, угрюмо вздыхая, плетусь одеваться.

Проходя гостиную, я замечаю, что остались включенными телевизор и приставка

Я нажимаю большую круглую кнопку, и консоль стремительно затухает: кулеры останавливаются, изображение на телевизоре сменяется сплошным синим цветом, заполняющим окно в виртуальный мир, а в левом верхнем углу появляется надпись «HDMI 2».

Лучше поздно, чем никогда – не дай Бог покажет три красных огня.

Я гляжу, что произошло за окном: высотки заволокло туманом, полупрозрачное марево облепило дома, тщетно стремясь поглотить в зыбких объятьях.

Внизу проглядываются машины и выходящие из домов люди. Кто-то семьями, кто-то в одиночестве. Высота и туман отделяют меня от целого мира, который кажется таким далеким, словно я нахожусь вдали от города.

Возле подъезда прохлаждаются трое гопников. Один сидит на корточках в штанах с лампасами и курит, на голове неряшливо устроилась черная матерчатая кепка. Остальные почти не отличаются внешне, но умеют стоять.

Гопы с феноменальной скоростью грызут семечки, запоганивая округу плевками и кожурой. Я не решаюсь сделать замечание, потому как, мягко говоря, в меньшинстве.

Сходя с крыльца, я вылавливаю каменные взгляды всех троих – с жестоким прищуром, будто я должен им по два рубля.

Похожие пацанчики однажды задержали меня, усердно пытаясь доказать, что я лошара и гомосексуалист, потому как не ношу сигарет, которые нужно им же и отдавать.

Тогда я буркнул что-то вроде: «Да я вообще не курю!» В ответ отделался предупреждением о неподобающем поведении и парой комплиментов. Отделался, потому что их было четверо.

Я давно понял, что в подобных ситуациях логика не работает. Основная ошибка, попадающих под горячую руку вот таких клошар – попытка вразумительно объяснить, связать логическую цепочку в предложениях. Для них это все – интеллигентное мямленье.

Например, доказывать, что если человек любит надевать красные кеды, то его вовсе не обязательно колотить палкой по голове, а после, дубасить по почкам. Это был реальный случай. Парня затормозили, сообщили что ни к чему носить на ногах красные кеды, надавали палкой по голове, а после того как бедолага упал, лежачего замолотили.

Ну какая тут логика?

Утренняя прохлада пробирает насквозь, куртка и свитер пытаются меня согреть, но у них не выходит.

Выйдя со двора, я стремительно шагаю по тротуару, наблюдая, как резвые машины разгоняют сырую мглу и со свистом проносятся мимо. Обычно безликие и немые прохожие, в тумане кажутся совсем чужими. Одни медленно выплывают из бархатной дымки, другие входят в нее и растворяются там навсегда.

Я дохожу до входа в метро, спускаюсь по широким гранитным ступенькам, и, поглядывая на прохожих, протискиваюсь через тяжелую прозрачную дверь.

Пахнет подземным царством, слышится гул вагонов, теплый ветерок гуляет. Я прислоняю пластиковую карту к сканеру, и турникет распахивается.

На эскалаторе я стараюсь не всматриваться в рекламу на стенах, но в голове все-таки всплывают картинки и образы магазинов украшений, ярмарок шуб, новых жилых комплексов, автомобилей и курсов английского. Все развешанные баннеры я знаю наизусть, и мне частенько кажется, что они никогда не меняются.

Кто-то торопливо спускается позади, в ровном темпе отбивая по железным ступенькам монотонное «топ-топ-топ». Люди, заслышав торопыгу, послушно сдвигаются к краю, словно выполняя беспрекословную команду, и я чувствую, что нахожусь на конвейере.

* * *

Отдел видеоигр всегда безлюден. Игры на витринах сортируют неважно: мультиплатформа и трэш на заметных местах, а хиты непритязательной стопкой покоятся за стеклом. Взгляд покупателя проносится по полкам мультиплатформы, нарочито выставленной для рядового потребителя – не смыслящих в играх детей, покупающих диски за счет платежеспособных родителей по шестьдесят долларов за штуку. В глаза бросаются «фифы», «энхаэлы», «виртуалтеннисы», «иксмэны», новые «нидфорспиды» и прочие детскости.