Максим Удовиченко - Неведомое зарубежье

Спотыкаясь и падая под порывами ветра, обитатели лагеря сумели проникнуть в столовую – к месту проведения торжества.

Перед ними предстала совершенно милейшая картина.

Наспех скинув в одну кучу инструменты и прочие приспособления музыкального творчества, включая боевые там-тамы, бубны и дудки на верблюжьем меху, за столом разместились музыканты и небольшой хор свободолюбивых женщин Сахары.

Разодетые в пестрые национальные наряды, они с большим рвением поглощали плавленые сырки «La vache souriant» и молоко, запивая все это огромным количеством кока-колы.

Между столами заботливо сновал палисарийский повар Мухаммед (Very Good), приговаривая: « » [56], подливая всем кока-колу и угощая армейскими галетами.

– Плавленый сырок плюс молоко плюс кока-кола! Вот это бомба! – подметил нехитрый состав Аристарх.

– Да, он виртуоз, этот невзрачный Мухаммед (Very Good)! Любой продукт превращается в зловещий реактив в его старческих, заботливых и немытых руках – посетила Аристарха мысль, словно луч озарения, который приходит лишь тем, кто в тщетных поисках наконец-то отыскивает след истины в беспорядочном нагромождение событий.

– Во истину виртуоз! Ради чистоты эксперимента не жалеет ни своих, ни чужих! Интересно, а сам-то он пробовал эту смесь? – размышлял Аристарх, наблюдая картину «кормления артистов», в которой палисарийский повар Мухаммед (Very Good), почему-то очень напомнил ему профессора Мариарти, персонаж из рассказов Артура Конан Дойля о Шерлоке Холмсе.

[57] – прервал вдруг Маланья размышления Аристарха.

– Хватайте инструменты и реквизит! И скорей начинаем! Стосковался я по удалой бедуинской песне! – вскричал восторженно Маланья, обращаясь ко всем собравшимся.

Соорудив подобие сцены из заранее привезенных деревянных помостов и расставив под чутким руководством Маланьи предметы реквизита, Аристарх, в тревожном ожидании, весьма предусмотрительно разместился ближе к выходу.

По окончании торжественной речи товарища Маланьи и благодарных слов командования, концерт под одобрительные аплодисменты собравшихся, был объявлен открытым.

Гитары ревели, свободолюбивые женщины Сахары голосили и что есть силы колотили в там-тамы, восторг и смятение переполняли зрителей.

Маланья ликовал и приплясывал.

Взглянув на повара Мухаммеда, Аристарх заметил, что тот тихо улыбался, той неповторимой улыбкой, которой улыбается великий мастер в предвкушение ошеломляющей популярности своего шедевра.

Концерт «по случаю»

– Засек время и выжидает! – промелькнула в голове Аристарха очередная догадка, которой, к сожалению, суждено было оправдаться.

То ли повар Мухаммед знал репертуар и предвзято относился именно к четвёртой композиции крайне популярной в сахарских кругах, рок-группы, а может быть репертуар был ему не знаком, но начало действия умело подобранных компонентов как раз было рассчитано на четвёртую песню… Так или иначе, все началось именно на четвёртой песне.

Первыми явные признаки недомогания стали подавать гитаристы. Побросав инструменты, они, с криком растолкав, ничего непонимающих зрителей, очень проворно исчезли в дверном проеме. Некоторое время спустя, не скрывая ярко выраженных и весьма ощутимых на запах, симптомов недомогания, вслед за гитаристами, шумно удалились и остальные артисты.

– Что это с ними? – весьма удивленно спросил командир Карл революционного деятеля Маланью.

– Переволновались! – находчиво объяснил Маланья.

– А что это за запах такой странный? Или мне кажется? – не унимался командир лагеря американец Карл.

– Это у нас всегда так, знаете ли, после песчаной бури, географические особенности, знаете ли… – отвечал Маланья, ища глазами повара Мухаммеда.

Не найдя Мухаммеда, деятель Маланья, не растерявшись, попросил извинения у достопочтенной публики, за принесённые неудобства, и торжественно объявил концерт закрытым по техническим причинам, пообещав в ближайшее время все исправить и удивить всех более насыщенным и беспрецедентно творчески-содержательным репертуаром.

Постепенно непогода за дверью столовой стала стихать, и обитатели лагеря стали не торопясь расходиться, обмениваясь по дороге впечатлениями.

Пользуясь случаем, Аристарх, пробираясь по недавно появившимся песчаным завалам, все-таки догнал крайне озабоченного революционного деятеля для получения неких разъяснений.

– Маланья, извините, давно хотел вас спросить! – прокричал Аристарх сквозь теряющий силу ветер, нагоняя деятеля, пытавшегося весьма проворно скрыться за песчаным барханом.

– Аристарх, мне сейчас не до тебя! – отозвался сквозь ветер Маланья, поравнявшемуся с ним Аристарху.

– Ты лучше скажи, где этот престарелый вредитель? Таких самородков из строя вывел! А у меня еще пять концертов на носу! – отвечал Маланья, проворно перебирая шлепанцами по песчаному косогору.

Взобравшись на бархан, Аристарх и деятель Маланья увидели очень любопытную картину: артисты крайне сосредоточено и в весьма задумчивых позах сидели компактно цепью – музыканты отдельно, хор свободолюбивых женщин отдельно.

Перед цепью, подобно мудрому военному руководителю, величаво расхаживал дедушка Мухаммед (Very Good) и разъяснял что-то очень важное, назидательно грозя указательным пальцем.

– Политинформацию проводит! – промелькнула в голове Аристарха мысль, вполне соответствующая сюжету.

– Аристарх! Жди меня в лагере! Дела партийной важности безотлагательно требуют моего присутствия, – произнес Маланья, с легкостью горнолыжника скатываясь с песчаного хребта и умело лавируя шлепанцами между барханов.

Решив не осложнять и без того не простую ситуацию лишними вопросами, Аристарх, направляясь в лагерь, по пути обдумывал план предстоящей операции по отлову котов.

Не без труда пробравшись по песчаным заносам до своих апартаментов, Аристарх, к немалому своему удивлению, услышал до боли знакомые голоса и почему-то именно за своей дверью. Открыв дверь, Аристарх обнаружил все те же лица, но на сей раз, «с доставкой на дом».

– А вы здесь зачем? – только и смог произнести Аристарх, увидев чрезвычайно довольного египтянина Мухаммеда, который судя по всему, в очередной раз обыграл незадачливого Сулеймана в нарды, и каким-то образом примкнувшего к ним французского студента военизированного толка Жанна-Филиппа, внимательно наблюдавшего за игрой.