Лариса Теплякова - Нестандартное лицо

– Заступники животных очень даже возмущены и ведут борьбу, – ответила Инга и улыбнулась.

– Не зря беззащитные индейцы страдали от жестокости испанских конкистатодоров! – сказал Владимир. – Безжалостны испанские мачо, безжалостны!

– Коррида теперь просто доходный бизнес. Заводчики быков и матадоры зарабатывают, устраивая бои. Я немного имею об этом представление. Бизнес моего мужа связан с индустрией всяких зрелищ, развлечений для туристов, – поведала Инга.

– Гусям головы твой муж не отрывает? – усмехнулся Владимир.

– Нет, не отрывает.

– Но тебе, видно, готов головушку оторвать, если что не так?

– Мой муж очень щедрый и интересный человек, но импульсивный, как многие испанцы. Он немного авантюрист, он вспыльчивый, но в целом вполне благоразумный. Больше я тебе ничего не скажу. Обсуждать моего Мигеля мы не будем. Считаем эту тему закрытой, – ответила Инга.

– Как скажешь! – легко согласился Владимир. – Вот только сдаётся мне, что твой красавец Мигель запер тебя в золотой клетке и кормит с руки. А такие птицы, как ты, в неволе долго не живут!

– Ты сам-то женат? – уточнила Инга, снисходительно улыбаясь.

– Нет, а что?

– Вот когда женишься, Вовочка, тогда и поговорим подробнее.

– Я пока не знаю, когда это случится и кому удастся меня заполучить в мужья! А поговорим обязательно! Мне интересно с тобой общаться. Надеюсь, тебе тоже приятно поболтать с соотечественником.

– Приятно, не скрою, – призналась Инга.

– Так в чем дело? Звони, и я мигом примчусь, куда скажешь, подруга!

Вскоре портрет Инги был завершён, и Мигель устроил по этому случаю небольшой семейный праздник – близкие родственники собрались посмотреть и оценить творение живописца. Мужчины деловито интересовались, сколько Мигель заплатил мастеру за работу, прищелкивали пальцами, всматривались в изображение. Женщины наперебой советовали, где лучше повесить картину. Все желали счастья супругам, будто на свадьбе. В доме царила типичная испанская доброжелательность и бесцеремонная родственная фамильярность. Ингу смущало и даже тяготило такое пристальное внимание к собственной персоне, но сам портрет ей тоже очень нравился. Луис действительно постарался на славу. Лицо будто светилось изнутри, глаза лучились добротой, а волосы струились тёмными шёлковыми волнами, но это было не самое главное. С портрета смотрела другая, более совершенная женщина – умная, прозорливая, лишённая сомнений и суетливости, преисполненная внутреннего достоинства. Именно такой Инга хотела бы стать, и художник будто угадал её тайные устремления. Луис сумел наделить писаную красавицу теми достоинствами, которых модели пока не доставало. Маленький забавный человечек прочёл её, как книгу, и показал ей, какой она может быть, если постарается.

Когда все разошлись, Мигель обнял жену и опять подвёл к картине, которая пока стояла на большом широком комоде. Он любовно всмотрелся в лицо Инги настоящей, потом перевёл взгляд на Ингу живописную, и гордо воскликнул:

– Ты такая красивая!

В порыве чувств Мигель расцеловал жену и добавил:

– Мы повесим картину в столовой. Нет, в гостиной! Да, в гостиной! Со временем тут будет три твоих портрета.

– Почему три? – искренне изумилась Инга. – Это уж как-то слишком, Мигель. Разве мало одного?

– Один уже есть. Второй я закажу, когда ты будешь беременна, с круглым тугим животом. А третий – после рождения нашего первенца, даже когда он немного подрастет, вместе с ребёнком на руках. На каждом портрете ты будешь уже другая. Есть такой старый обычай, и он мне нравится! – пояснил Мигель тоном, не терпящим возражений.

Инга опять промолчала. Ей сделалось как-то не по себе: задумка мужа с портретами неприятно взволновала и даже огорчила. Мигель следовал каким-то древним испанским традициям, и не интересовался мнением жены. Муж всё решил на будущее, но ведь она даже не представляла, когда же наступит эта долгожданная беременность!

Утром, проводив Мигеля, Инга принялась изучать газетные объявления. Её интересовал раздел медицинских услуг. Она больше не хотела показываться тем врачам, к которым её возил Мигель. Они её больше не устраивали. В их действиях ей виделась какая-то беспечность, небрежность, поверхностность. Они очень мило и много беседовали, но не проводили никаких серьёзных обследований. Все рекомендации сводились к простым увещеваниям о том, что нужно набраться терпения и немного подождать. Но сколько же можно ждать?! Она замужем уже пятый год!

Как выбрать толковых докторов, Инга не знала, а советоваться с кем-либо она опасалась. К сожалению, а может и к счастью, у неё не сложились откровенные, доверительные отношения с женщинами из родственного клана Торрес. Она хорошо осознавала, что если ей вздумалось бы обратиться с этим наболевшим вопросом к одной из жён братьев Торрес, или к свекрови, то замутилась бы такая всеобщая суета, в которую вовлекутся всё, включая мужчин. Разговоры с добросердечными соседками на такую щепетильную тему вообще могли привести к тому, что об этом будут запросто судачить в ближайшей булочной все, кому не лень. Такой диалог легко себе вообразить.

– Эй, hola, Росита! Я слышала, твоя хозяйка ищет хорошего гинеколога? Она, говорят, не может забеременеть?

– Что-что? Мигель Торрес не может сделать ей ребёнка? Не может быть! А такой видный мужчина!

– Madre mia ! Бедная женщина! Может, это не её вина? Может, муж чем-то болен?

И так далее в этом стиле. Интерес к соседской жизни и обсуждение интимных дел в полный голос – привычное дело для испанцев. Нет, этого допустить Инга не могла. Не настолько она испанизировалась, чтобы спокойно обнародовать свои женские проблемы.

Она решила действовать по наитию. Её внимание привлекла фамилия Стадничук – от неё веяло строгостью, серьёзностью и славянским происхождением. Инга решила обратиться к этому гинекологу. Другие фамилии врачей её не впечатлили.

Доктор Стадничук оказался мужчиной лет сорока пяти. Инга никогда не имела дела с мужчиной-гинекологом, но всё же отступать не стала. Она преодолела смущение и доверилась ему.

В отличие от испанских врачей он очень мало говорил, зато уделил своей пациентке достаточно времени. Инга нервничала, зябла, немного дрожала, но все эти неприятные ощущения закончились сами собой, как только врач прикоснулся к её голому колену своей большой тёплой рукой.

– Не надо так волноваться, – сказал он по-русски густым, ровным голосом.

Она и сама была уже не в силах терпеть далее это мучительное напряжение всего организма, и потому послушно расслабилась, повинуясь доктору. «Вот уж точно – как рукой сняло!» – промелькнуло в голове. По телу пошла тёплая волна. Инга словно оттаяла. Ей даже захотелось всплакнуть, слёзно пожаловаться на всё-всё этому совсем незнакомому, но почему-то такому близкому человеку. Ей сделалось необъяснимо хорошо рядом с ним, хотя она пребывала в самой непрезентабельной и неудобной позе на гинекологическом кресле. Инга ощутила, как раскраснелось её лицо, но этого, к счастью, никто не замечал. Медсестра уже вышла, а доктора интересовала другая часть её тела.