Евгений Сивков - Чувства

– Нет-нет! – Люся яростно затрясла головой, как будто собеседница могла её видеть. – Всё просто. Когда благоверный её кони двинул к всеобщему облегчению, она вспомнила про возраст: восемьдесят с мелочью. И Юрасику моему всю плешь проела: мне одной страшно, приступ случится – врача вызвать некому. А тут дочура удачненько так в Москве поступила. Мы и сделали ход конём: нашу двушку сдали в аренду, а сами к маман перебрались.

– Ясненько. Слышь, а дверь на балкон тоже заменили? – Светка была человеком дотошным, её всегда интересовали подробности.

– Ну да. Только ты зря думаешь, что она теперь закрывается – фигушки. Вера Ивановна так шарахнула пару раз этой дверью, что та не выдержала и присоединилась ко всем остальным заговорщикам. – Люся отпила глоточек пива и вытащила из сумочки сигареты. Она немножко покуривала втайне от мужа.

– Заговорщикам? – изумилась Светка и отхлебнула глоток ледяного шампанского. Она сидела у себя на кухне и, по её выражению, поглощала аристократический завтрак: шампанское с ананасами. Хотя был уже полдень, Светка только что встала. Ребёнка в школу отправлял муж, а завтрак для них она готовила с вечера.

– Я ж говорю: таинственный, ужасный, непостижимый заговор дверей. У входной двери ручка регулярно отваливается, а один замок обожает кувыркаться. Он внезапно может на сто восемьдесят градусов перевернуться. Ещё утром ключ нужно было вставлять бороздками вверх, а вечером суёшь – всё, заедает. И так, и сяк корячишься, пока экспериментальным путём не вычислишь, что теперь ключ надо бороздками вниз.

– Как так?

– Да хэ-зэ. На кухне к шкафчикам я вообще подходить боюсь. Мало того что дверки все перекошены, вот реально сикось-накось, так ещё стоит хоть одну попытаться открыть – бац! – с петель слетает. Стоишь, как дура, с дверью в руках, лихорадочно соображаешь, как её на место присобачить. Ну их в пень. Я стараюсь к ним не прикасаться. Всё равно шкафы так плотно забиты всякой дрянью непонятного назначения, что туда ничего не входит больше. В комнате та же фигня. Из всех дверей барахло просто выпирает. В шифоньерах, антресолях, тумбочках утрамбованы огромные кучи хлама. Только опять же так криво, что чуть дверку заденешь – тебе всё это добро на голову вывалится или под ноги. Как потом обратно запихивать?

– То есть шкафы тоже с открытыми дверями стоят? – Светка взялась за нарезку новой порции ананасов. За разговором она незаметно усидела бутылку шипучего напитка и ощущала лёгкую эйфорию. Злоключения подруги в таком состоянии казались ей совершенно нереальными.

– Не, ну если с ноги всё забить, то закрыть дверку вроде можно. Вот только внутри ни один магнит и ни один замок не уцелел, всё варварски раскурочено. Поэтому снаружи на ручках намотаны резинки, чтобы дверки удерживать. Адская конструкция.

– Почему адская?

– Ты же знаешь, у меня с координацией не очень. Вечно я в повороты не вписываюсь, вещи опрокидываю.

– Это точно. Руки-ноги собрать у тебя всегда с трудом получалось. – Светка вспомнила, как в институтские времена Люся каталась на лыжах, сдавая зачёт по физкультуре, и при этом сбивала всех, кого угораздило пересекать траекторию её движения. Люсю иногда ласково называли Руки-ножницы.

– Так вот. Прохожу я мимо этой адской конструкции и совершенно нечаянно задеваю плечом приоткрывшуюся створку… Тыдыщь! Резинка срывается, летит прямиком в люстру, дверка распахивается – и в лоб меня бах! А сверху ещё коробка увесистая обрушивается, чтоб уж наверняка!

– Жесть!

– Вот и я говорю: иногда жесть, если повезёт – картон.

– А свои вещи вы куда складываете?

– Для нас специально освободили аж две полочки в одном шкафу и ещё половину шифоньера – жест неслыханной щедрости, я считаю. Ведь сколько территории мы заняли – ужас! Вере Ивановне так пришлось потесниться, что она до сих пор в себя прийти не может. Кстати, для неё обычное дело – перекладывать наши личные вещи, хозяйничать, наводить свой собственный порядок. Вот это для меня настоящий шок. И с продуктами то же самое. Всё в холодильнике перепрячет, переставит, распихает неизвестно куда. Я не могу ничего после этого шмона найти. Некоторые продукты даже протухнуть успевают, пока их обнаружишь где-нибудь в дальнем углу.

– Фу-у-у… Бяка. Зачем она это делает?

– Непонятно. Между прочим, холодильник – отдельная песня. Во-первых, он изначально поставлен так, чтоб открывать его было максимально неудобно. То есть он распахивается не тебе навстречу, а совсем наоборот. Во-вторых, я уж не знаю, что с ним такое творили, но дверка морозильной камеры почему-то по полу скребёт. Закрыть можно только увесистым пинком. В-третьих, у другой дверки уплотнитель отваливается. Я кое-как приспособилась его пальцем в прыжке придерживать сверху, чтобы закрыть несчастного инвалида побережнее. А Вера Ивановна деликатничать не привыкла. Только и слышишь: бум! трах! бабах! – это она молочко для кошек с утра достаёт.

– Ой, Люсик, ты меня прям с утра повеселила. Ладно, пойду поработаю. Пока.

Светка, покачиваясь, поднялась из-за стола и пошла «поработать»: она должна была к вечеру закончить картину, раскрасить по готовой схеме вангоговские подсолнухи.

В тот день всё пошло наперекосяк. Вставать Юрию пришлось рано – на восемь утра назначено заседание научного совета, потом нужно было успеть сделать кучу бессмысленной бумажной работы – отчёты, учебно-тематические планы, фонды оценочных средств. На кафедре требовали использовать новые, современные методы обучения: интерактивные семинары, круглые столы, видеоконференции, мозговые штурмы (почему мозговые, откуда у нынешних студентов мозги?). Приходилось изобретать дурацкие игры, составлять идиотские тесты, готовить дебильные презентации, всячески развлекать студентов. Красовскому казалось, что это какая-то клоунада, его жутко раздражало, что нормальная преподавательская работа превращается в балаган. Причём сценарии псевдонаучных шоу должны быть оформлены в соответствии с многочисленными инструкциями, утверждены, подписаны и сданы в учебный отдел к определённому сроку. Это физика, господа! Если студенты настолько тупы, что не в состоянии усвоить материал без комиксов и весёленьких видеоклипов, если они после школьного курса не отличают полевого транзистора от биполярного – это их проблемы. Как лектор Юрий Алексеевич был великолепен, как специалист в своей области – вне конкуренции, но он не желал превращаться в шоумена.

Да ещё в последнее время в институте задерживали зарплату. Красовский нервничал, поскольку чувствовал ответственность за материальное благополучие своей семьи. Заработки жены не отличались особой регулярностью, а дочери снова нужно выслать денег – столичная жизнь требует серьёзных расходов даже при самых скромных запросах, не оставлять же ребёнка, обучающегося в престижном вузе, без средств к существованию. Из-за всех этих проблем Юрий полночи проворочался без сна, не выспался и чувствовал себя наутро совершенно разбитым, у него снова разболелось колено, а поясница налилась свинцовой тяжестью.