Евгений Сивков - Чувства

«Так, к Бондаревым ты пойдёшь только в том случае, если откажешься от фуршета. Лучше дома перекуси, а то опозоришь меня, село неасфальтированное», – наставляла мужа Вероника даже спустя годы после свадьбы.

Вероника (для друзей – Никса) была дочерью непростых родителей. «У моих предков в голове тараканы – каждый величиной с носорога», – с гордостью рассказывала она школьным подругам. У девочки были все основания использовать столь смелые метафоры. Её мама играла в симфоническом оркестре на арфе, а папа служил дегустатором на ликёро-водочном заводе. В молодые годы будущие родители Никсы от души хипповали: ездили на джазовые фестивали в Прибалтику и Коктебель, курили травку, сушили мухоморы, обсуждали творчество Музиля и Кортасара временами практиковали групповой секс. А однажды мать умудрилась и вовсе шокировать Веронику: после рюмашки коньяка на домашнем застолье (рюмашка на мамином языке означала граммов триста) она намекнула пятнадцатилетней дочери, что ей очень понравился секс с датским догом. «Скандинавы – они все классные парни. Я вообще-то мечтала поиметь какого-нибудь принца датского, но подвернулся датский пёс. И знаешь, очень даже ничего», – мать пьяно подмигнула Веронике и затянулась сигаретой. «А где был папа?» – изумилась девушка.

– На балконе сидел, его туда пёсик загнал, чтобы под ногами не путался… То есть под лапами.

– И он стерпел? Не вмешался?

– Да ты на папины зубы посмотри: сплошные мосты и пломбы. А у пёсика клыки были размером с когти аллозавра.

Вероника вместе с матерью на днях смотрела по телевизору научно-популярный фильм про юрский период, поэтому она смогла простить отца.

– Так что если тебя кто-нибудь назовёт сукиной дочерью – ты уж, красава, не обижайся. Это будет тривиальная до сблёва констатация факта.

Вероника мамино чувство юмора всегда считала слегка жестковатым. Родителей она не очень любила, но слегка побаивалась. Особенно матери.

– Я себя чувствовала тогда настоящей героиней сексуального эпоса: Леда и лебедь, Пасифая и бык, Екатерина Вторая и жеребец…

– Дюймовочка и крот, – небрежно обронил отец Вероники, направлявшийся за новой порцией конька, – ты, доча, лапшу-то с ушей стряхивай, мамочка у тебя такое иногда нафантазирует, что хоть в общество защиты животных жалуйся.

Несмотря на столь явную разницу в воспитании, на очевидные расхождения во вкусах, мечта Андрея о женитьбе на столь оригинальной особе сбылась. После короткого периода ухаживания (буквально пара месяцев) они сыграли скромную свадьбу и укатили в недорогое свадебное путешествие в Анапу, где остановились у дальней родственницы Коптюхиных.

– Слушай, Никса, ну что ты в нём нашла? Чувак простой, как сапог кирзовый. Сама видела – сопли рукавом подтирает… Б-р-р-р.

После возвращения из поездки Вероника встретилась со школьной подругой, с которой любила вести долгие задушевные беседы.

– Понимаешь, рыбка моя, я чувствую в нём большую перспективу. Ты на внешность и манеры не смотри, он у меня со временем обтешется. Джентльменом я его, конечно, не сделаю, но менять носки и рубашки каждый день он у меня будет. И парфюм ему подберу, с галстуками познакомлю. Самое главное в нём есть. Знаешь, что в мужиках главное?

– Ой, Никса, только не заводи снова разговоры на тему «размер имеет значение»!

– Дура ты, Варька, сексуально озабоченная. Жалко мне тебя, с таким подходом тебя мужчины всю жизнь будут юзать. Причём на халяву.

– Зато по любви!

– Зато – на халяву. Главный инструмент у мужчины – мозг. Андрюшкас (Вероника почему-то называла мужа на прибалтийский манер) очень даже не дурак.

– Скажешь тоже. Я с ним как-то пообщаться пыталась, так он Шпенглера от Шопенгауэра не отличает.

– Ты не путай ум с образованием. Он, конечно, никакой не интеллектуал. Твоего Шопенгауэра считает немецким ругательством. А мне такого добра, как интеллигентик сраный, даром не надо. Насмотрелась на своих – хватит. До старости уже, считай, дожили – и что? Ютятся в позорной хрущобе, ездят на троллейбусе. Унитаз протекать начал – так они полгода деньги откладывали новый купить. Зато коньячище хлещут каждый день. Под разговоры про Шопенгауэра. Баста, у меня по-другому будет. При умелом управлении мой Андрюшкас горы свернёт.

Сначала молодые попробовали жить с родителями. У Коптюхиных-старших они продержались полмесяца: Никсу коробили их деревенские нравы, она демонстративно отказывалась есть за одним столом со свёкром и свекровью. «У твоих папахена и мамахена манеры совершенно маргинальные. «У меня просто кусок в горло не лезет, я не могу питаться в таких условиях, – жаловалась мужу Вероника. – А как она у тебя готовит! Жареная картошка и солёные огурцы, кислые щи да шаньги – меню на всю неделю. Просто какие-то каникулы в Простоквашино получаются». – «Не нравится – сама готовь», – отрезал Андрей. «Ну, ты даёшь! Днём я учусь, а ночью ты с меня не слезаешь, – ныла Никса. – А у твоей мамочки всё в прошлом, она давно не учится и ещё давнее не трахается. Вот пусть кулинарию и осваивает. Могу её к матери отправить, пусть освоит хотя бы солянку по-венгерски и седло барашка по-адыгейски». Она основательно запилила мужа, и тот скрепя сердце согласился на переезд к тёще.

К тому времени мать Вероники жила одна. Надоевшего и постаревшего мужа она вытурила в глухую деревню, где он поселился в полуразвалившейся избёнке, доставшейся ему по наследству от тётки. Бывший хиппи занялся разведением коз и кур, собирал в окрестных лесах мухоморы, отдавая предпочтение грибам с бурой шляпкой. В небольшой тепличке на краю двора за банькой произрастала душистая травка родом из Дагестана.

Андрей терпел экстравагантные выходки тёщи достаточно долго: два с половиной дня. Но после того, как он застал интеллигентную пожилую даму за тем, как она моет пол в прихожей его любимой футболкой, терпение Коптюхина лопнуло. Да, футболка была слегка линялой и растянутой, но для Андрея она была чем-то вроде талисмана – он купил её на пляже в Анапе, цветными нитками на груди было вышито BOSS. Медовый месяц, юная жена и он – супермен, герой, который завоевал свою королеву и скоро станет настоящим боссом. А эта зараза макает его хрустальную мечту в мутную жижу, шлёпает на швабру и елозит ею по обшарпанному линолеуму! Он отхлестал слегка удивлённую и умеренно поддатую тёщу осквернённой футболкой, собрал семейные вещи и, стимулируя недовольную жену под зад коленом, покинул враждебную жилплощадь. С тех пор зять и тёща ни разу не встретились лицом к лицу. В дальнейшем, когда безумная бабуля навещала внуков, Андрей заблаговременно уходил из дома. А хвалёная адыгейская баранина по вкусу напоминала сильно перчённую подошву.