Игорь Ягупов - Обманувший дьявола

– Так и вышло, – резюмировала старуха.

– В конечном счете – да, – согласилась женщина. – Первое время они, конечно, приезжали. Не каждый год, но все же. А потом он погиб. Степан. И так как-то по-глупому. Поехал зимой с другом на рыбалку и замерз. Буран был. Заблудились они. Нашли через неделю. Я тогда Любке говорила: «Приезжай, возвращайся. Чего там одной сидеть».

– Как же, у могилы, – снова скрипнула старуха.

– Вроде того, – с усилием, как будто реплика собеседницы была ей неприятна, но желание выговориться все же заставило ее продолжить, произнесла женщина. – А мы все звали ее – мама и мы с мужем. Почти убедили. Она уже совсем засобиралась. Но не пришлось.

– Рак? – как будто даже с удовлетворением предположила старуха.

– Нет, сердце, – вздохнула женщина. – Инфаркт, наверное. Точно так никто и не определил. Какие там врачи – в поселке. Мы даже на похоронах не побывали. Не доехать туда быстро. Так что теперь у нас там две могилки. У Степана родственников никаких. Там, на Сахалине, я имею в виду. Мать у него где-то в Тамбовской области, в деревне. Да разве старушка оттуда поедет через всю страну. А я вот езжу к сестре. Пока здоровье есть и финансы позволяют. Почти каждый год. В порядок могилки привести…

– Проведать, – поддакнула старуха.

– Проведать, – согласилась женщина. – За тридевять земель. И кто бы мог подумать, что наша Любушка… – голос женщины дрогнул, – упокоится в такой дали. Кто бы мог такое предположить.

– Это жизнь, – заметила старуха.

– И смерть, – всхлипнула ее собеседница. – Десять лет прошло. Никак не могу с этим смириться. Принять это. Поверить. Кажется, вчера девчонками были, в школу бегали. И ничего не вернуть. Никогда…

Старуха, видимо, не нашлась, что ответить. И внизу воцарилось молчание. Андрей лежал и думал о своей попутчице, что ездила на могилу сестры через всю страну. А он? До Таганрога поездом меньше суток. Давно надо было проведать бабушку. Еще раз убедив самого себя в целесообразности и разумности своей поездки, он немного успокоился. Мерный перестук колес и убаюкивающее покачивание вагона отчасти компенсировали кургузую полку. И он забылся тревожным сном.

Проснулся он внезапно. Как от толчка. Сам не понимая, что его разбудило. Он лежал тихо, словно ожидая чего-то. Вагон не трясло. Должно быть, поезд стоял на какой-то станции. В купе было темно. Наверное, их первый вагон протащило далеко от вокзала, туда, где уже не было перрона и фонарей. В плафоне в проходе едва теплилась его электрическая жизнь. Андрей лежал на спине, стараясь сообразить, что же все-таки его разбудило. Осторожно он скосил взгляд в сторону и вздрогнул. Старуха-попутчица стояла в проходе между полками и пронизывающим взглядом буравила Андрея. Наверное, этот цепкий взгляд и разбудил его.

– Пров, – прошептала старуха свистящим шепотом, – найди Прова.

Андрей хотел перекреститься, но рука не слушалась его. Он попытался спрыгнуть с полки и броситься бежать. Напрягся всем телом. Но затекшие от неудобной позы ноги были точно парализованными. Закричать? Но тошнота подкатила к его горлу с такой силой, что он понял, что, если раскроет рот, его просто вырвет. И он все равно не сможет выдавить из себя ни единого слова.

Безумными от ужаса глазами он смотрел на старуху. А та медленно протянула к нему свою костлявую руку. Андрея стал пробирать озноб. Тонкие и сухие, как веточки мертвого дерева, пальцы дотронулись до его плеча… В это время в коридоре вагона послышались громкие голоса. На них шикнул кто-то в соседнем купе. Другой голос сонно вздохнул где-то рядом:

– Господи, поспать не дадут.

И тут же в проходе появились их попутчики с боковых полок.

– Чего, мать, не спишь? – хихикнул один из парней, адресуясь к старухе.

– Соседа бужу, – ответила та.

– Что, проспал свою станцию? – весело, даже как будто с надеждой подхватил второй парень, разбирая постель на своей боковушке. Он обернулся и встретился глазами с Андреем: – Да он и не спит уже.

– Нет, не проспал, – отвечая на вопрос, продолжила старуха. – Да уж больно беспокойный сон ему, видать, привиделся. Она отдернула руку от Андрея и, адресуясь уже к нему, добавила: – Все бормотали вы: «Пров, Пров, найди Прова».

Озноб Андрея сменился холодным потом. Утерев лоб, он опасливо покосился на старуху и с усилием выдавил из себя:

– Спасибо, что разбудили.

– Чего-чего, а уж разбудить здесь всегда разбудят, – простонал сонный голос из соседнего купе.

Поезд медленно подполз к перрону и остановился, как будто окончательно выдохся. Андрей выскочил из вагона на перрон. Прошедшая ночь далась ему слишком тяжело. Он не был уверен в том, что старуха говорила правду, что она действительно хотела всего лишь разбудить его. Вполне возможно, она была одной из тех, кто преследовал его. Вряд ли теперь можно было говорить о галлюцинациях. Галлюцинации не занимают полки согласно купленным билетам и не ведут разговоры с соседями по купе.

Всю оставшуюся дорогу Андрей прилагал нечеловеческие усилия к тому, чтобы не заснуть. Но, как будто назло, сон стал одолевать его. Несмотря на неудобные позы, достойные экспоната кунсткамеры, которые он принимал, чтобы хоть как-то поместиться на прокрустовом ложе. Несмотря на то, что он тер глаза и щипал себя за руку. Сон все равно наваливался на него. И Андрей чувствовал, что остается беззащитным перед неведомой опасностью.

Так что теперь он постарался быстрее покинуть вагон, чтобы не остаться там невзначай один на один со старухой и ее не менее подозрительной внучкой. Вокзальная платформа была мокрой. Но дождя не было. По-видимому, он перестал как раз перед прибытием их поезда, потому что у многих встречающих были в руках закрытые, но не сложенные еще как следует зонты.

Из прорехи в тучах выскользнул робкий солнечный лучик. Андрей счел явное улучшение погоды добрым знаком. Он доехал от нового вокзала до Петровской и вышел из автобуса. Легкая, почти пустая сумка, перекинутая через плечо, не тяготила его. И он решил пройтись по центру Таганрога пешком.

В южном приморском городе осенью и зимой как-то по-особенному грустно. Такую грусть принято называть светлой. Она не гнетет. Напротив, хочется упиваться ей больше и больше. Ей нельзя насытиться. Она наполняет душу легкостью и гармонией, как будто заполняя в ней оставленные жизнью трещинки и выбоины. Андрей шел по тихим центральным улочкам Таганрога, глубоко вдыхая влажный, пропитанный дождем и пахнущий прелыми листьями воздух. Это был город его детства. И сейчас возвращение в него было особенно приятным. Как будто он выполнял возложенный на него свыше долг. Он забыл о своих кошмарах, странных происшествиях последних дней, таинственном Прове, вокруг которого столь неожиданно закрутилась вдруг его жизнь.