Владимир Токарев - У каждого своё детство (сборник)

Еще была питьевая вода в уличной колонке, в Сиротском переулке. Но до нее надо было идти от двора бабушкиного дома метров 100–120. Колонка же стояла в десяти – двадцати шагах от улицы Шаболовки, к Сиротскому переулку перпендикулярной. В частности, для упомянутых жильцов уличная колонка была, безусловно, резервной, аварийной. В то же время, вода в колонке была намного вкуснее той, которая подавалась в водопроводный кран в бабушкином дворе. Вряд ли это мне казалось, потому что мы с ребятами из бабушкиного двора, например, разгорячившись от какой-либо общей для нас игры, предпочитали бегать на колонку для утоления жажды. Бывало, бегали мы даже зимой, поскольку колонка «работала» круглогодично и – на моей памяти – безотказно. Бурно, под большим напором, неиссякаемо бежала вода из толстого да толстостенного крана колонки – при нажатии на ее рычаг. При надобности, ведро на колонке наполнялось, без преувеличения, в два счета, в несколько секунд. Быть может, колонка предназначалась еще и для тушения пожара, – самое лучшее – с помощью пожарного шланга, «пожарного рукава», надеваемого тогда на кран колонки; большая мощность подачи воды в колонку – рождала такую мысль.

Убежав в воображении не только из квартиры бабушки, но даже и из ее двора, вернусь в воображении в ее двор. И расскажу еще вот про что. У соседнего дома по бабушкиному двору, – дома, уточню, деревянного, двухэтажного и двухподъездного, была одна, ну, вероятно, достопримечательность. То ли финский нож, то ли кортик или же что-то похожее на эти два предмета, – такая вещь с довольно ржавым лезвием была сильно воткнута в стену этого дома. Кто и когда, с целью или же безо всякой цели вонзил в стену дома данное холодное оружие – было неизвестно. Оно находилось в том месте дома, где было недосягаемо для мальчишек. Да и не всякому взрослому было уж совсем просто добраться до него, взять его в руки. С торца упомянутого дома имелся вход в один из его подъездов. В этом месте /в торце дома/ не было ни одного окна, за исключением одного единственного, подъездного, глухого, не раскрывавшегося. Так вот, здесь, в торце дома, в стороне от подъездного окна, на уровне второго этажа и покоилось холодное оружие. Снять его, если бы это кто захотел сделать, можно было с помощью высокой лестницы, сбить – это оружие – с помощью длинного шеста.

Мы с ребятами частенько подходили к этому месту дома и навязчиво, помнится, всё пытались сбить оружие своим способом – кидая в него с земли, посильные для нас, камни. Однако осуществить затеянное, как мы ни старались, нам так никогда и не удавалось.

Прошло еще время, а именно: зима и весна. Летом баба Катя забрала меня с собой на отдых в деревню, в которой постоянно жила ее, бабы Кати, родная сестра. Деревня находилась в Тульской области, между Серпуховом и Тулой. Самым, видимо, удобным транспортным сообщением с деревней являлся междугородний рейсовый автобус, на котором мы всегда в летнюю пору, в разные годы ездили.

В ту, самую первую поездку в автобусе меня сильно укачало. И, как я ни старался сдержаться, мучительно стесняясь окружающих пассажиров, все-таки стошнило. Да прямо на пол автобуса. Сконфуженно, уборку за мной сделала баба Катя. Автобусы, на которых мы ездили тогда, в частности в 50-ые годы, были далеки от комфортабельности. Представляли они собой – почти сплошь одно железо, окна для пассажиров были в них маленькие, верхние люки вентиляции, насколько я помню, отсутствовали. Не трудно догадаться, как нагревались и даже накалялись подобные автобусы в летние погожие дни в дороге. Мы же с бабой Катей ездили в этих автобусах именно в такие дни. Вообще тогда, в 50-ые годы, каждое лето, которое я мог помнить, было настоящее, погожее. Автобусы этих лет, добавлю, были еще и маломощные. Под гору шоссе они «бежали» быстро; на ровном участке его /шоссе/ – ехали, так сказать, ни шатко, ни валко; но когда шоссейная дорога делала подъем в гору, тут автобусы превращались в настоящих черепах по своей скорости. И каждый из них, автобусов, страшно пыхтел, «сопел» своим мотором, с ощутимым трудом влезая на вершину таковой горы. И еще добавлю: в автобусы тех лет /в салоны их/, понятно, в дороге, каким-то образом, порой крепко, набирался выхлопной газ.

Поездка наша с бабой Катей, скажу теперь, длилась примерно 2 часа. За это время самым живописным и, помнится, страшным местом в пути был переезд по мосту через реку Оку /подъемы автобуса в очередную гору проходили для меня тоже не без замирания сердца, ибо мне казалось по-детски, что автобус, как живой, когда-нибудь выдохнется и тогда возьмет да и «побежит» все быстрее вниз, назад, под гору…/.

Прибыв на остановку, которая называлась Чижово, мы с бабой Катей вышли. Близ остановки, – и в эту, для меня первую, поездку в деревню, и во все последующие, – нас всегда ожидал кто-нибудь с телегой и лошадью. /Заранее, например бабой Катей, отбивалась телеграмма или же писалось письмо, в котором сообщались дата и час отбытия автобуса из Москвы. Ожидавшим нас был обычно племянник бабы Кати, которого звали Николай. Было ему тогда, в ту, первую для меня поездку в деревню, лет 25./.

– С приездом, тетя Кать. Здрасьте! – подойдя к нам, сказал весело Николай.

– Спасибо, Коль. Здравствуй, – разгибаясь от вещей, ответила радостно бабушка.

Не мешкая, Николай взял наши вещи, наш ручной багаж и перенес на телегу.

– Подсажу давай, – сказал Николай мне, понятливо уже подбежавшему к телеге.

С его помощью я тотчас же очутился на телеге, устланной то ли сеном, то ли соломой. Баба Катя тоже уселась на телеге, но самостоятельно и не в один момент. Николай бодро и уверенно занял свое место.

– Но – пошла-а-а! – крикнул он на лошадь и тут же, специфически чмокнув, издав губами звук поцелуя, шлепнул правой вожжей по ее крупу. Дорога до деревни, а деревня, теперь пора сказать, называлась Сказово, была не совсем, не совсем близкая. Николай ехал бодрым шагом, потому что даже на такой, не шибкой, скорости, езда в телеге, ясно, не является полностью мягкой и удобной. Дорога наша петляла и шла то по открытой местности, то опушкой леса или же рощи. Не помню – о чем между собой говорили, пока ехали, бабушка и Николай. Да в общем дальше, вплоть до возвращения назад, в Москву, я помню – все только эпизоды. На всю жизнь запомнились следующие.

1) Кузница деревни Сказово.

Вдвоем с бабой Катей гуляя не спеша по деревенской улице, не знаю – на какой день после приезда на место, любопытство мое привлекла довольно шумная деревянная постройка, во всех отношениях не похожая на другие. Постройка эта была низкая, насколько я ее теперь представляю, – лишенная фундамента. Вместо двери у ней были настоящие ворота, на то время, широко открытые одной своей половиной. Около постройки, со стороны деревенской улицы, лежали крупные металлические предметы, тогда в моем возрасте, никогда не виданные ранее. Изнутри постройки раздавались металлические стук и звон.