Татьяна Трубникова - Знаки перемен (сборник)

«Вертушки» часто кружили в небе. Асланбек с непонятной тоской провожал их глазами.

Теперь стоны гор слышал не только он один.

Салман так рвался воевать, что напоминал горячего жеребца, который вынужден топтаться в стойле.

– Я думал, ты станешь муллой, – как-то сказал ему Асланбек.

– Сейчас надо мечом служить Аллаху.

Но юного проповедника пока никто не брал. Хотя он был ловок и силен, ростом не вышел. Асланбек был выше его на целую голову. И статнее.

– Теперь ты слышишь? – спрашивал Асланбек друга, когда они очень редко оказывались на знакомом с детства склоне.

– Слышу, – говорил Салман, опустив голову.

Он искренне не понимал, почему Асланбеку, который и Коран-то не читал, Аллах дал такой дар – слышать будущее, а ему, ему, часами усердно корпеющему над арабскими книгами и молящемуся – нет?!

– А что ты еще слышишь? – не выдержал Салман.

– Я не слышу. Я вижу. Сакли высотой с гору. Хотя нет… Слышу… Какой-то высокий свист…

Однажды Салман ворвался в дом друга, как вихрь. Ему вообще были свойственны резкие, стремительные движения.

Асланбек поднял на него спокойные глаза.

– Великий день! – как всегда немного по-книжному воскликнул Салман. – Собирайся. Нас берут в школу. А потом в отряд.

Их провожал весь аул. Но Асланбек не видел никого вокруг себя. Даже мать и Кусаму. Он видел только горы. Теперь он увидит, что скрывает эта вершина. И вот эта… Он вспомнил, как ребенком ему казалось, что то, что он видит – статичная картина. Данная раз и навсегда. За этой горой ничего нет. Потому что ничего и не может быть. Много позже он мог бы сказать, что это – задник, декорация к спектаклю, в котором он – главное действующее лицо. Но есть еще мать, вок стаг Рашид, весь аул, братья и сестры, Шамиль…

А сейчас такое нетерпение охватило его, что он не хотел оставаться рядом с родными ни одной лишней минуты. Скорее… Скорее… Его детская мечта стояла на пороге своего осуществления… Мать и все остальные оценили его поведение, как желание идти в бой. Старики понимающе тихо переговаривались. Но никому не дано было понять, что творится в душе четырнадцатилетнего юноши…

Он знал, предчувствовал, что разочаруется. Равнина – это просто скучная открытая поверхность, которая просматривается на многие километры. Зато родные горы смотрелись отсюда гораздо величественнее. «Что же за сакля размером с гору?» – словечко, такое странное чужеродное словечко просилось на язык, но никак не складывалось…

Их провезли через разгромленный город. Еще издали они увидели густой черный дым, шапкой висевший над ним. Асланбеку и Салману сказали, что город был когда-то очень красивым. Руины. Выгоревшие остовы высоких зданий, как скелеты доисторических животных, смотрели мертвыми окнами… Пахло гарью и трупным смрадом от дохлых собак, лежащих вдоль дороги.

Зачем их везли через город? Чтобы они воодушевились против гяуров? Асланбек ничего не понял. И не чувствовал ужаса и ненависти. Он просто с жадностью голодного поглощал новые горизонты, которые видел. Пожарища и руины, искореженный металл и какой-то особый запах опасности и смерти – каким бы страшным не был, был для него внове. Улицы – зловеще пусты. Не верилось, что тут вообще может быть кто-то живой. Асланбек, во всяком случае, думал, что кроме них никого в городе нет.

Но им сказали, что вот тут рядом, на соседней улице, затаились гяуры. А их машина прошла прямо у них под носом.

Салман бормотал молитву.

Зачем их везли через город? Все равно приехали они в другой горный район.

Место было заброшенное. Но когда-то здесь была какая-то жизнь. Вот только Асланбек не мог понять, кто тут жил. Стояли простые деревянные корпуса. Всего их было семь. В них были оборудованы казармы. Между корпусами было заасфальтировано небольшое поле. Посредине стоял высоченный десятиметровый шест. Небольшие круглые участки земли были ограничены бордюрчиками. На краю заасфальтированной площадки стоял небольшой постамент. На нем ничего не было. Вокруг валялись расстрелянные осколки белого мрамора. Но самое интересное Асланбек увидел, когда отодвинул доски, сваленные за самым дальним корпусом. Там на простой приклеенной бумаге размером примерно метр на полтора были намалеваны дети. Они делали странный жест рукой, как будто готовясь защитится от удара, а шеи их змеей обвивали красные тряпки…

День начинался рано. С шести утра, не позавтракав, они учили арабский язык, штудировали Коран. Мулла разъяснял им, как правильно понять то, что там написано… Асланбек думал, что можно понять и иначе… Он смотрел на Салмана. Тот слушал, широко раскрыв глаза. Похоже, он все принимал, что внушал им мулла. «Значит, все хорошо», – подумал Асланбек. «Все правильно». Его только мучил вопрос: «Кто эти дети с рисунка?» Но, сам не зная почему, спросить на решался. Даже Салману ничего о них не сказал. Не зря же их запрятали! Временами его тянуло еще раз посмотреть на них. У них были счастливые, одинаковые, как у близнецов, лица. И еще Асланбеку все время казалось, что он их всех уже где-то видел… А иногда – даже ужас продирал по спине – ему чудилось, что он сам стоял вот так же и защищался согнутой рукой…

Всего в семи корпусах их было около ста человек. Обучали их двадцать преподавателей. Для учителей арабский был родным языком. Правда, двое-трое были афганцами.

Салман, как лучший ученик, уже знавший арабский, близко подружился с одним из преподавателей. И тот рассказал ему, что их школа – не единственная. Есть еще шесть таких. Разного назначения. И сказал, что за выдающиеся успехи в изучении ислама готов порекомендовать его в особую, самую элитную из этих школ, где готовят специально будующих духовных лидеров. Со временем он сможет стать выдающимся человеком. От его слова и фетвы будут зависеть судьбы многих и многих таких мусульман, как те, что учатся сейчас здесь.

Салман отказался. Он подумал, что тогда наверняка разлучится с Асланбеком. Он сказал:

– Я всего лишь хочу постичь сущность Аллаха.

– Ну, это ты сможешь и здесь, – чуть презрительно усмехнулся учитель.

Завтрака не было. В двенадцать был обед. После начиналось самое интересное. Их учили самим делать мины и бомбы. Учили, какая сила разрушения соответствует тому или иному заряду. Потом были обязательные стрельбы. Вот тут уж не было никого, равного Асланбеку.

– Снайпером будешь, – обещали ему учителя.

Асланбек думал, что быть снайпером ему будет легче всего. Не убивать человека, а поражать цель.

Ученики взбирались на крутые склоны гор, ориентировались на местности, делали огромные маршброски, выматывавшие все силы… Без воды и без еды. Во время одного такого броска двое учеников просто пали замертво, как загнанные лошади. Но никому за это не влетело. Рабочий момент. Юный Асланбек был неутомим. Учителя, многое видевшие, поражались его выдержке и силе. Он и Салман были самыми молодыми в отряде. Группы формировались по пять человек. В том же составе им предстояло и воевать. Чтобы оказаться в одной группе с другом, Салман сделал все, что мог. Ему это удалось. Друзья праздновали свою маленькую победу.