Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

Ося проводил опыты по биологии, а когда отправился на прогулку, то решил снова встретиться со студенткой Полиной, которая ему очень понравилась. Он понял, что если и на этот раз он не скажет самых важных слов и упустит её, то другого шанса ему может и не выпасть. Он долго не решался позвонить ей, чтобы пригласить в кафе. Полина была приветлива с ним и сразу согласилась встретиться. Сидя за столиком летнего кафе и угощаясь мороженым, Ося решил объясниться. Он робел, краснел, начинал, а потом уходил в сторону, хватаясь за какие-то отвлечённые темы. Наконец, его осенило, и он сказал девушке:

– Я открыл новый микроб. Девушка удивилась тому, что ещё есть какие-то неведомые людям микробы. Конечно есть, – стал уверять её Ося, как и звёзды, которые периодически кто-то открывает. Если бы я был астрономом и открыл звезду, то я бы прославился через свою космическую находку, которую назвал бы твоим именем «Полина». Но поскольку я работаю не в макрокосмических сферах, а в микрокосмосе, то твоим именем я решил назвать этот новый микроб. Девушка была польщена столь неожиданным подарком, столь прекрасным посвящением и даже зарделась от смущения и ощущения счастья. Отодвигая пустой стаканчик из-под напитка, она спросила:

– А почему, Ося, Вы решили назвать Ваш микроб моим именем? Немножко странно звучит: «микроб Полина». При этом её лицо излучало свет затаённой надежды.

– Потому, что я люблю тебя! – выпалил Ося и сильно стушевался, словно бы, он сделал что-то ужасно непотребное в присутствии ненужных свидетелей. Как бы то ни было, но признание его состоялось, и теперь пусть Полина сама решает, как ей поступить с ним: оттолкнуть или стать его верной подругой.

Смычкин пожаловал на собрание, отыскал Гарика в самом первом ряду, прошёл и сел рядом.

– Хорошо, что подоспел, – сказал Гарик. Я тут уже послал записку в президиум, что ты просишь слова.

– Зачем? Я не собирался выступать. Я не готовился, что за ерунда!

– Не ерунда. Ты должен выступить и высказать своё мнение.

– Нет у меня никакого мнения по поводу происходящего.

– Так не бывает. У человека всегда есть мнение по тому или иному вопросу, касающемуся его жизни, его работы, среды его обитания. Так что не увиливай, а соберись с мыслями и – вперёд!

– Да иди ты к лешему! Знал бы, вообще не пришёл.

Председатель постучал карандашом по стеклянному графину с водой и попросил тишины. Собрание началось. Смычкин заёрзал, но уходить из первого ряда на глазах всего старокачельского руководства не решился. Тогда он достал блокнот и стал что-то быстро записывать, номеруя чуть ли не каждую строку текста. Видя, что Владлен стал готовиться к выступлению, Гарик тоже достал блокнот, набросал записку и передал её в президиум.

– Ты что там послал? – спросил Смычкин, прихватив Гарика за рукав пиджака.

– Записку, в которой ты просишь слово.

– Так ты её до этого не посылал, а передал только сейчас, когда я стал набрасывать тезисы своего доклада?

– Увидев, как ты старательно начал готовиться к выступлению, я вынужден был организовать твой выход на трибуну. Не пропадать же твоим стараниям понапрасну.

– Ну и гад же ты, Гарик Закирьянович! – зашипел Смычкин.

– Нам нужен не просто поэт Смычкин, которого руководство толком и не знает, а видный общественный деятель, к голосу которого прислушивается даже сам Председатель. Поэтому я и стараюсь, чтобы ты был на виду, чтобы твоё мнение становилось решающим, и на тебя могли опираться люди из Выпендриона. У тебя появится административный ресурс, а с ним придут и премии, и публикации, и поездки во все концы ближнего и дальнего старокачелья. Соображать надо, а ты огрызаешься. Что бы ты без меня делал?

Смычкин после этих слов как-то преобразился, посерьёзнел, поправил галстук и, как показалось Гарику, даже надул щёки.

– Гарик, прости, я не знал, что ты с женщиной. И всё-таки, если ты уже свободен, то я приглашаю тебя на пешую прогулку по окрестным лесам, я очень люблю бродить вокруг Ханских прудов и туда дальше за Косую Сажень, за Осьмушку. Места там грибные. Прихватим провизию, корзины, и вперёд!

Гарика привлекали не сами грибы, а просто возможность побродить по лесам и полям: вдруг какая-то зацепка появится за клад, который мог оставить в этих краях Наполеон, убегающий с награбленным добром из восточных земель.

Вот заброшенное поле, заросшее свежей травой, теперь здесь пасут скот. Низкое, но яркое сентябрьское солнце просвечивает траву, она жёлто-зелёная. А если оглянуться по ходу лучей, то эта же трава кажется сине-зелёной, серебристой. Оттенки дополняются за счет ветра, зигзагами снующего по огромному зелёному простору, окаймлённому слева – сосновым бором, а справа – жиденькими жёлто-красными перелесками с мелкими осинниками и березняками.

Каждый гриб в радость: будь то подберёзовик или красавец – подосиновик. Хорошо найти семейство оранжевых лисичек, пробивающихся из пушистого мха. Когда набирается полная корзина, Ося перекладывает грибы так, чтобы все их виды были представлены наверху: и крепыши белые, и поддубовики, и моховики, и грузди. Хорошо подобранные по форме и по цвету, корзина всегда привлекает не только заядлых грибников, но и любых зевак, встретившихся Осе по дороге из леса.

– И охота тебе возиться с ними? – ворчит Гарик, Грибы есть грибы, чего их в культ возводить?

– Ну, ты, брат, не понимаешь всей их красоты.

– А ты, мне кажется, просто любишь повыпендриваться, – не унимается Гарик.

– Выпендриваться тоже надо уметь со вкусом, – парирует Ося.

У маленького костерка на опушке друзья обжарили колбасу на прутьях, согрели консервы и отобедали, как говорится, за милую душу. Ося шевелил палкой угли и думал о развалинах цивилизации, представших поблизости. Когда-то здесь было обширное поместье, а теперь от большого каменного дома и подворья остались руины, не подлежащие восстановлению.

– Хотя бы на кирпичи разобрали, – вздыхает Ося.

– А ты попробуй старинную кладку разбери, проще взорвать и бульдозером в овраг столкнуть.

– Тогда уж лучше было бы отреставрировать и Дворец культуры устроить.

– А кто в него ходить будет? Видишь, как деревня обветшала.

– Вот были богачи, и жизнь вокруг них кипела.

– Не грусти, старина, вернутся ещё былые времена.

И тут Гарика осенило, вдруг именно в этих развалинах и таится загадка наполеоновского клада? Дорога вполне накатанная, старинная и точно пролегает с востока на запад. Беглый полководец с малой охраной мог на полдня задержаться в этом местечке и устроить захоронение драгоценностей прямо под стенами этого барского особняка. Он поделился своими мыслями с Осей, но тот отнёсся скептически: