Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

Принимал Дубравина хозяин кабинета в последнюю очередь и то уже наполовину одетым и суетящимся около двери. Он натягивал на сверкающие туфли свои огромные резино-войлочные бахилы, именуемые в народе «прощай молодость» и спрашивал, не поворачивая головы:

– Ну что у тебя там, говори побыстрее.

– Видите ли, товарищ Председатель, я не могу говорить на бегу. Мой разговор отнимет не более десяти минут, но он потребует от вас полного внимания.

– Тогда в другой раз, – бросал Председатель и открывал дверь, показывая Дубравину на выход.

– Я понимаю, что все те люди, которые шли к вам без очереди, наверняка решали важные вопросы, но я тоже шёл к вам с хорошим предложением.

– Понимаю, но, увы и ах! – Председатель картинно разводил руками и делал виноватую мину.

Любимчикам Председатель уделял внимание, усаживаясь напротив, слушая гостя с интересом, по-особому изъясняясь, угощая посетителя новыми анекдотами. Дубравину ничего этого и не нужно было. Его интересовало дело и участие Председателя в его продвижении. Сфера образования мало интересовала Председателя: оттуда не было никакой реальной отдачи. Другое дело придёт человек, возглавляющий банк, вино-водочный завод, супермаркет. На худой конец – светило медицины или редактор «Старокачельских ведомостей».

Гарик и Ося сидели в сквере на Гороховой улице и говорили о роли личности в истории, обсуждали значение должности, благодаря которой человек решает свои проблемы, а заодно и утверждается в творческом мире, но не как человек искусства, а как подленький творец, занимающий место, чтоб не пускать выше себя подлинных творцов.

И как бы подводя итог всему вышеизложенному, Ося произнёс сакраментальную фразу:

– Не место красит человека, но человек место.

С этими словами Ося начал вставать со скамейки. Гарик посмотрел на друга и возразил:

– Ошибаетесь, сударь, иногда и место красит так, что не сразу отмоешься, и показывает на белые полосы краски на штанах. Оказалось, что Ося, по своей невнимательности, сел на свежеокрашенную скамью. Гарик же присел на невысокий чугунный забор, отделявший сквер от проезжей части, и не пострадал.

– Боже мой, – воскликнул Ося, оглядывая свой испачканный зад. – Здесь же покрасили и не оставили предупреждающей таблички.

– Нас всё время надо о чём-то предупреждать. Но есть же и свои сенсорные связи с миром. Вот, например, для чего тебе дано обоняние, зрение, осязание, наконец. Мог же ты хотя бы пальцем провести по скамье, прежде чем сесть на неё, – продолжал отчитывать друга Гарик.

– Не распаляйся, пожалуйста, мне и без твоих нотаций не по себе, – отрешённо отмахнулся Ося и стал искать возможности выхода из создавшегося положения.

В это время мимо проходили две девушки. Сообразительный Гарик быстро среагировал на их появление:

– Девушки, выручайте бедолагу. Видите, как влип мой товарищ. Он сделался жертвой нашего бескультурья, нашего общественного равнодушия, когда люди, выполнившие свою работу по уходу за городским инвентарём, не позаботились об элементарной табличке с надписью «Окрашено».

Девушки не без интереса воззрили на серые с поперечными белыми полосами брюки Оси, который в это время вытягивал голову назад, пытаясь увидеть весь объём ущерба, нанесённого его брюкам. Положение было трагикомичным, где только лицу пострадавшему было обидно и горько, а окружающим – совсем наоборот. Но девушки из чувства деликатности решили не выказывать своего смешливого настроения, ограничившись лишь переглядыванием между собой улыбчивыми взорами. Гарик очень хотел, чтобы эти две довольно интересные девицы отнеслись участливо к судьбе страдальца и взяли на себя часть хлопот по восстановлению Осиного душевного равновесия. Для этого, конечно же, в первую очередь надо было обзавестись ацетоном и тряпицей, чтобы отмыть краску.

Благо, всё это им быстро удалось приобрести у заядлого автомобилиста и старокачельского изобретателя Уклейкина, чинившего поблизости свою новую модель машины, работающую не на бензине, а на воде. У инженера нашлись ветошь и растворитель, а девушки по очереди стали оттирать брюки прямо на пострадавшем клиенте. Но получалось плохо: краска только расплывалась по ткани, растворялась и, в довершение всего, начинала пачкать и щипать тело Оси. А он очень болезненно воспринимал пощипывание. Правда, кроме одного: если это делает девушка… Тогда было решено покинуть Гороховую улицу с ремонтируемой на ней машиной будущего и податься домой к одной из девушек, у которой родители уехали в отпуск в деревню, а ей оставалось через пару дней сдать последний экзамен в вузе и последовать за ними. Гарик тут же шепнул другу, что этой возможностью грех не воспользоваться. Так что надо дело довести до логического конца. Иначе маэстро Смычкин нас не поймёт. Ося сообразил, что Гарик собирается устроить вечеринку, но только на какие шиши? С утра даже поесть было не на что. Оказалось, что «шиши» он успел позаимствовать у изобретателя Уклейкина. Он пообещал фанату достать необыкновенные по качеству клапана, которые смогут удерживать в мощном термоциклотроне процесс распада воды на кислород и водород, вследствие чего и должна работать новинка. Ося хотел спросить, где же он собирается достать клапана, но передумал, чтобы не обидеть Гарика и не испортить намечавшееся мероприятие. Вообще, Ося понимал великую силу обещания, этого удивительного лицедейства, такого простого и даже примитивного в чём-то, но действенного, в силу того, что есть немалое число потребителей этого зелья. Человеку, нуждающемуся в какой-то надежде, просто бывает необходимо утешение. А обещание и есть то утешение, которое хотя бы на время закрывает брешь и создаёт некий мост на пути к осуществлению задуманного. И чем абсурднее заявление, тем большее число покорённых. Чем пышнее обещание лицедея, тем щедрее душа доверчивого обывателя.

А что же с наметившейся вечеринкой? Всё получилось очень даже хорошо. Молодые договорились встретиться у студентки на дому, а сами отправились менять испачканную одежду и прикупить всё необходимое для весёлого времяпровождения. Хозяйку дома звали Полина, а её подругу, которая приглянулась Гарику, звали Лида. Полина училась в институте лёгкой промышленности. Лида тоже была студенткой, но училась на факультете журналистики. Ося с замиранием в сердце смотрел на Полину и очень боялся, как бы она не отвергла его. Но всё пошло самым благоприятным образом. Молодые весело обставили стол, завели музыку, выпили и стали танцевать. Ося с трепетом приближался к Полине и увлекал её в танце, что ему давалось довольно легко.