Сергей Каратов - Тайны тринадцатой жизни

– Вот, дед Захар, везучий ты мужик! – промолвил улыбающийся Пихенько. Повёз только просто показать курган, а он возьми да откройся со всем своим содержимым!

– Рот закрой, – грубо одёрнул Жоржа Гарик Закирьянович! С этого дня про клад ни одного неосторожного слова, и тем более не должно быть никакого хвастовства по поводу нашей удачи. Удача – штука капризная и пугливая. Заметить не успеешь, как она уже взяла и отвернулась от тебя.

– Он прав, – поддержал Гарика Смычкин. – Никакого бла-бла! Нам ещё надо всё это вывезти отсюда, потом реализовать, минуя официальные надзорные органы. А для этого нужно так затихариться, чтобы ни одна сволочь не догадалась, что мы разбогатели за счёт наших древних земляков. Отныне мы должны благодарить скифов за этот дар и тайно поклоняться их божествам, чтобы они помогли нам легализовать добытое нами добро.

– Абсолютно согласен с Владленом, – сказал Гарик. – Никто не должен быть обижен на нас за эту свалившуюся удачу.

Все сразу прониклись важностью момента и говорить стали полушёпотом, при этом тщательно подбирая слова. Решено было вернуться в дом деда Захара, когда стемнеет, чтобы не привлекать внимания сельчан.

– Наверняка развалившийся курган вызовет нездоровый интерес местных правоохранительных органов, – высказал опасение Жорж Пихенько. – Они решат, что разрушение кургана – это дело рук чёрных копателей, коих в этих краях немало шастает. Нас они точно припишут к их числу, особенно если найдут у Миколы твою книгу про клады, – Жорж указал взглядом и поворотом головы на Гарика.

Даже если Микола успеет отнести её на почту, то там проверят его бандероль и найдут твою книгу. И тогда все мы точно припухнем с этим кладом.

– Хорошо, – сказал Гарик, – что ты предлагаешь?

– Криминалом это попахивает. А я не люблю конфликта с властями. Они всегда будут в выигрыше. На это у них опытные люди приставлены. Я считаю, что надо всё добро сдать в казну, получить свои законные двадцать пять процентов от найденного клада, после этого поделить меж собой выручку, жить припеваючи и без оглядки на местного участкового.

– А ты думаешь, тебе дадут реальные двадцать пять процентов от стоимости клада? Ищи дураков! Тебе в лучшем случае дадут деньги за вес золота, а не за историческую ценность старинного артефакта. Драгоценные камни также оценят, как это делают в ломбардах. То есть, камни не учитываются как ценность, только вес металла. Вот и получишь ты от дохлого осла уши. Нет, наверное, полученных денег тебе хватит, чтобы скупить соседский участок в шесть соток и исполнить свою мечту. Но на большее ты не рассчитывай. Должен сказать, что я живу на острове, который омывает Океан денег, но до меня от этого золотого прибоя не долетают даже брызги. И никого это не волнует, – Гарик даже руки вскинул кверху от негодования.

– Хорошо, а на что рассчитываешь ты? Вывезти добычу за границу и там выставить коллекцию золотых украшений древних скифов на международном аукционе? Не так просто это сделать, тем более, сейчас, когда все загранперемещения стали более контролируемыми. Тут лишнюю тысчонку шкробов не вывезешь без контроля на таможне, не то что целую телегу золотых украшений и монет.

Так друзья сидели у крохотного костерка в степной балке и вели разговоры про шкуру медведя, который ещё продолжал бегать на свободе и не давался в руки.

– Нет богатства – плохо, грех великий, есть богатство, тоже с ним одна рахоба, – удручённо покачивая головой, сказал дед Захар.

Ося тут же достал блокнот и записал услышанное слово, а потом переспросил у деда Захара, что означает это слово?

– Кто его знает, рахоба она и есть рахоба!..

Было принято общее решение, что выезжать с этой добычей надо только на машине. – Поездом могут устроить досмотр багажа, – сказал Ося, а самолётом и подавно фишка не катит.

– А что означает твоё выражение «фишка не катит»? – спросил у Оси дед Захар.

– Это когда везенья нет в игре. А в самолёте наверняка везенья не будет, потому что там только штаны с тебя не спускают.

– Понятно, – сказал дед Захар, который стал привыкать к новым людям, проникаться их интересами, их нормами общения.

Теперь, когда они начали говорить об отъезде, ему стало не хватать этих необычных молодых людей, с которыми он впервые по-настоящему почувствовал вкус жизни. – И чего это я тут скисал в неведении о каком-то большом и интересном обществе. Вот дурень старый, – проклинал себя дед Захар. – В молодости мог сигануть на проплывающий теплоход и добраться до Старой Качели. А теперь…

Нанимать машину в этих краях тоже не имело смысла: водитель мог бы потом проболтаться. Груз решили упаковать в деревянные ящики. Тару стали колотить сами. Эту работу возглавил Уклейкин. Инженер даже смог сымитировать разные наклейки, нашлёпки и даже чёрную надпись «сельхозинструменты», якобы купленные в местном хозмаге. За ночь дорога подсохла, и молодым людям, дабы не привлекать внимания сельчан, можно было уезжать в Трубу на местном автобусе. А телега с ящиками, накрытыми брезентом, тоже поехала в Трубу, но более коротким путём. Не доезжая Трубы, и телега с грузом, и наши кладоискатели встретились, наняли попутную машину и вместе с грузом тронулись до соседнего города. Дед Захар вернулся в Шурино и стал ждать вестей от своих новых друзей.

Добравшись до одного города, друзья сходили с машины вместе с грузом и нанимали другую, чтобы запутать следы.

Деду Захару было велено ничего не говорить даже младшему брату Жоржа Пихенько. Мало ли, вдруг сболтнёт по пьяному делу. Решили провернуть всю операцию по реализации ценностей, разделить деньги и привезти причитающееся деду Захару и Миколе.

Когда Михаил Михайлович устал ходить по кабинетам и, наконец-таки, осознал магическую силу всюду произносимой фразы «Хренского спросишь», навечно прижившуюся во всех коридорах власти, то ему как-то стало свободнее дышать. Он понял, что новому Председателю не нужна никакая история Старой Качели, поэтому он и послал его с напутствием подняться на третий этаж по поводу денег, и дал привычный совет: «Хренского спросишь». Тогда и с меня спроса никакого, решил Михаил Михайлович. После этого Историю Старой Качели он стал писать не по заказу, как того требовала прежняя власть, а так, от себя и для собственного удовлетворения, поскольку к этому времени Дубравину удалось сделать огромный объём работы. Не пропадать же его стараниям просто так, не за понюх табаку!.. Историю надо было дописать, издать хотя бы небольшим тиражом. Поскольку никто не собирался вникать в ход работы, оплачивать её, требовать постоянной отчётности, то история стала более правдивой и местами даже нелицеприятной для отдельных старокачельцев, которые давно уже не осознавали себя в полной мере таковыми. Вы сами этого захотели, так будьте любезны, получите всё в лучшем виде, господа хорошие.