Леонид Васильев - Седьмого не стрелять (сборник)

Аркадий добродушно улыбнулся.

– Ладно, почитаю, – пообещал он, свесив ноги с топчана.

Ольга с прежней доброжелательностью пригласила охотников на чай.

Аркадий резал медовые соты, батон, разливал по кружкам чай. Избушка вновь наполнилась оживлением. Шумно отхлёбывая чай, городской друг заговорил об этике, людских пороках.

– Вот случай был такой. Мы с приятелями, четверо нас было, выехали на открытие охоты по уткам. Открытие – это праздник. А какой же праздник без неё? Какой же русский не любит выпить? Ну, высадились на диком берегу, кругом волжские просторы: лиманы, заливы в осоке. Построили бивуак. Развели костёр, вытащили из машин продукты и стали готовиться. И только выпили по первой – подплывает моторка. Вышел мужик и сказал: «Граждане, вы заняли моё место! Я тут каждый год охоту провожу!» Мы ему: «Успокойся, земляк. Места для всех хватит. Присаживайся рядышком, выпей с нами в честь праздничка!» От этого дела гость не отказался и трое суток просидел за нашим столом, и никакого своего харча не предложил, а мы этого, как бы, не замечали. Как на грех, погоды хорошей не было, охота не удавалась. Всю еду и питьё прикончили, пора домой собираться – есть хочется. Но в последние часы распогодилось, пошёл хороший лёт утки. Настреляли мы больше двух десятков. Радостное это было событие, но отметить нечем. А гость молчит, он ни одной утки не добыл. Мы разделили всех уток поровну, и гостю дали столько же… унёс он дичь в свою лодку, а вернулся с полным рюкзаком продуктов. Вот такие нерешительные охотники среди нашего брата встречаются, – хохотнул Аркадий Семёныч. Он подлил чайку, взял из тарелки кусочек янтарной медовой соты и, причмокивая и прихлёбывая из кружки, продолжал:

– А вот ещё случай. Это уже зимой было. Приехали мы с товарищами в лес рано. Хорошо позавтракали и весь день с гончей собакой гоняли беляков. Ночевать пришлось у костра. На другой день чуть свет доели все остатки пищи и айда опять в лесу зайцев гонять. За день-то набегались, проголодались, собрались домой ехать, а одного инженера нет. Кричали его, ждали, решили – заблудился он. Пошли искать. Глядь, а он за густой ёлкой свои припасы доедает. Два дня ел колбасу товарищей, а своими харчами поделиться забыл. С тех пор этого приятеля с собой не берём.

Аркадий хотел ещё случай рассказать, но его опередила Ольга.

– Вот вы, Аркадий Семёныч, в Бога не верите, а напрасно. Я расскажу, что случилось со мной в прошлом году, если бы не помощь господняя, лежала бы я в земле безымянно.

– А что случилось? – насторожился Аркадий Семёныч.

– От деревни-то до пасеки моей не близко. С пчёлками ведь работы много, весной каждую семью нужно пересадить в чистый улей. Вот пошла я на пасеку, поглядеть, как семьи перезимовали. Иду лесной дорогой, а снегу под деревьями ещё хватает. Птицы без умолку поют, рады теплу и свету. Вдруг выстрелы раздались. Постояла я, да надо идти работать. Пошла дальше и вижу: трое мужиков с убитой лосихи шкуру сняли и внутренности выдирают. Тут же, два неродившихся телёночка лежат.

– Это же браконьеры! – воскликнул Аркадий Семёныч.

– Я поняла, что эти люди совершили грех. Увидели они меня, сначала растерялись, а потом меня схватили. Один из них сказал: «Свидетелей нам не надо, эта баба расскажет в деревне, а нас потом в тюрьму упекут». Среди тех мужиков один наш деревенский был, он сказал: «Знаю я эту бабу, но свобода дороже её жизни».

Привязали они меня к дереву, пока мясо по мешкам совали. А я испугалась всего этого, что сначала дар речи потеряла, а потом стала молиться: «Ангел Божий, хранитель мой святой, данный мне от Бога на сохранение, усердно молю тебя: ты меня нынче просвети и от всякого зла сохрани, к доброму делу наставь и на путь спасения направь. Аминь!» Вот мужики разделили мясо. Шкуру и кишки зверя унесли в сторону, закопали. Один из них, видимо приезжий, скомандовал: «Всё, давайте старуху прятать!» А тот, что из нашей деревни, видимо Бог наслал на него просветление, отвечает: «Мужики, может, отпустим бабу, я с её мужем когда-то в дружках ходил. Ольга боговерующая, такие не доносят. А если что, я сам её порешу». Тогда подошёл близко ко мне другой, от него запах духов не выветрился, видимо, он городской, и прошипел: «Если ты, старая, проболтаешься, из под земли достанем». Спасибо Господу Богу, а то лежать бы мне в земле безымянно.

– Ну, на счёт Бога не знаю, – засомневался Аркадий Семёныч. – Возможно, это совпадение, но вам повезло, такие отморозки могли убить.

За чаем наговорились вдоволь. Иван решил почистить и смазать ружьё, а дружок деловито подсел к нему.

– Давно не чистил? – осведомился он.

– Давненько.

– Чем смазываешь, щёлочью или маслом? Щёлочью не мажь, от неё стволы облезут.

– Знамо дело. А ты свою «тулку» почистить не желаешь?

– Нет, я дома к охоте серьёзно готовился. А знаешь, не сходить ли мне в березняк по бруснику, не оставлять же её в лесу? Успею до вечера два ведра набрать.

– Должен успеть.

Аркадий Семёныч также осведомился о клюкве.

– Болото клюквенное есть, сообщила Ольга, указав в сторону соснового бора.

Аркадий Семёныч обрадовался.

– Надо и клюквы ведра два набрать, и ещё грибов бы пару корзин.

– Насчёт грибов вопрос, конечно, интересный – где их взять, ведь уже конец октября, заморозки были.

– А что такого, я белые грибы однажды в ноябре собирал. Насуёшь их в мешок, а они, мороженые, брякают как сувениры.

Не теряя времени на разговоры, Аркадий, взяв корзину, ушёл, а Ольга вслед похвалила его за хозяйственность.

Аркаша вернулся поздно. Медленно сел, бормоча:

– Что-то я устал, чуть дошёл до избушки. И в горле болит.

Ольга посмотрела в его покрасневшие глаза, приложила ко лбу ладонь и воскликнула:

– Господи, да у него жар!

– Это он мороженой брусникой объелся, – сообщил Ольге Иван. – Я его предупреждал, а он игнорировал. Что теперь с ним делать? Где в лесу таблеток найти?

У Аркадия ангина, голова, как огонь. Ольга суетится возле своих кульков с травами.

– Эх, Аркаша, ну зачем ты заболел, как такой на медведя пойдёшь?

Но Аркадий Семёныч упрямо собирался на пост. Своё недомогание он расценивал как сиюминутное наваждение. На уговоры остаться у горячей печки он категорически отказался и ушёл с обидой, будто приняли его здесь за пионера.

Приезжий залез на крышу и занял позицию стрелка-охотника. Иван, осторожно приоткрыв дверь избушки, поглядывал на происходящие события. Холодный ветер непрошеным гостем влетал в тёплое жильё, пытаясь потушить свет в керосиновом фонаре. Некоторое время конспирация на крыше соблюдалась, но со временем оттуда послышался кашель.

«Ну всё, пропала охота, стрелок рассекречен», – занервничал Иван. Это, хотя и с опозданием, понял и Аркадий. Он слез с крыши, вошёл в избушку и виновато объяснил: