Сеймур Алиев - Лямель и принцесса Нарла

Наигранная речь Мелзора, убеждающая его в своей правоте, длилась недолго. Получив нужные распоряжения, Эльда покинула покои, оставив герцога наедине с его тёмными планами. Неудивительно, что Мелзор нервничал. Ведь эта ночь была единственной возможностью надеть на себя заребскую корону. Облокотившись на мраморный подоконник готических окон, он пристально глядел на соседнюю башню, где отчётливо вырисовывалась тень юной принцессы. Она печально стояла на деревянном помосте и глядела куда-то вдаль, мысленно минуя толстые стены замка и переносясь туда, где не было ни единой души, где воля и желания человека обретали смысл. А тем временем несколько швей осторожно пришивали лепестки белых роз на свадебный наряд Нарлы. Король самолично приказал создать точную копию наряда, в которой ещё юная принцесса Луна, бабушка Нарлы, предстала у венца. Но король, наверное, позабыл о том, что такие наряды надевают на счастливую душу. В этом была и есть суть свадебного наряда. Похоже, в эту ночь принцесса Нарла станет такой же несчастной, как и её бабушка. Ведь когда-то, задолго до рождения Нарлы, короля Балруса и вообще становления принцессы Луны королевой Зареба, она полюбила сына обычного булочника и с такой же скорбью глядела вдаль, стоя на деревянном помосте. Как произошла их встреча, увы, не помнит никто. Знаю лишь то, что сын того булочника последовал за своей возлюбленной и, став свидетелем её брака, открыл небольшую булочную прямо под стенами замка, чтобы навеки быть рядом с ней. По иронии судьбы именно у этой булочной Лямель впервые увидел Нарлу. Следует заметить, что дядя Фамос так и не женился, каждую ночь проливая слёзы по принцессе Луне и ненавидя себя за нерешительность и страх.

Нарла никогда не видела свою бабушку (королева Луна покинула этот мир до рождения внучки), но сейчас, стоя ровно на том же месте, где и она, спустя сорок лет принцесса чувствовала то же, что и её бабушка когда-то. Будто всё переживалось вновь. Внезапно распахнулась дверь, и в покои вошёл король. Швеи, молча поприветствовав Балруса поклоном, удалились прочь.

– Как же ты прекрасна, Нарла, – восхищённо рассматривая свою дочь, заметил король.

– Спасибо, отец.

– А почему ты грустная? Сегодня же такой день, твой день.

– Отец, но я не люблю герцога. Я не должна выходить за него. Не должна. Так было написано в книге, – с нетерпением сердца выговорила Нарла, доставая книгу из-под подушки и показывая её королю. – Я сегодня хотела тебе рассказать…

– Но тут ничего такого не написано, – возмутился Балрус.

– Надпись появилась вдруг, а потом исчезла, – тщетно убеждала она отца поверить ей.

Король терпеливо слушал плоды фантазии своей дочери и наконец, не выдержав её бреда, перебил принцессу:

– Доченька, жемчужина моя, пойми, герцог, должно быть, единственный, кто достоин твоей руки. Скажи, чем он тебе не угодил? – король каждый раз говорил это, заводя Нарлу в тупик. – Он благороден, отважен, с утончёнными манерами. Словом, истинный рыцарь.

– Но я не люблю его. Будь он тысячу раз рыцарем!

– Ничего страшного, – нежным голосом отца, продолжил он, – я уверен, что он сумеет завоевать твоё сердце. Дай ему время, – и после добавил с более строгим тоном: – Доведу до твоего сведения, что браки королевских кровей несут не только личные, но и политические интересы. Готовься, жемчужина моя, – поцеловав Нарлу, он удалился широким королевским шагом.

«Сырое тёмное и довольно мрачное место. Даже хуже, чем темница», – подумалось друзьям, когда они наконец-то почувствовали липкую грязь под ногами. Стены давно уже покрылись плесенью, а мрак, царивший тут десятилетиями, сдавливал сознание, с каждым шагом всё отчетливее шепча об опасности. Но не это было самым страшным. Гораздо больше пугало то неизведанное, что, возможно, поджидало их в запутанных коридорах потайного пути. Единственная сила, вынуждавшая друзей делать очередной шаг, была любовь. Она была крепка, подобно ростку, прорастающему сквозь каменный булыжник, что не ведал никаких преград и непрестанно тянулся к благодатному свету. Лишь Гульвион осторожно двигался навстречу страху, вдохновляясь храбростью двух щуплых юнцов. Никто не осмеливался произнести и звука, опасаясь пробудить то чудовище, что дремало в бесконечных закоулках. Гигант прекрасно знал, что рано или поздно это существо предстанет перед ними и ему придётся принять вызов.

Зрачки путников в скором времени расширились, привыкнув к постоянному мраку, и они более не ступали, как новорождённые котята, кое-как отличая извивающуюся дорогу перед ними, а уверенно двигались вперёд.

– Смотрите! – внезапно прервал тишину Лямель еле слышным шёпотом.

Перед компанией, доселе бродившей по единому пути, появилась развилка, ведущая в противоположные стороны.

– Эта сложная система тоннелей, – тихо объяснил Гульвион. – Даже если враг найдёт вход с колодца, то он никогда не сможет самостоятельно выйти к замку.

– Лабиринт, что ли?

– Ну что-то в этом роде.

– Лабиринт? Я никогда не видел лабиринты, – восторженно закричал Фунгус, позабыв о всяких предосторожностях. Он хотел улизнуть со словами «найдите меня», но ловкие руки Руана вовремя схватили его.

Хрупкая гладь безмолвия, так бережно хранящаяся временем, была разом нарушена. Заткнуть Фунгуса не составило труда, но вернуть непорочность затишья было уже невозможно.

– Оно нас услышало, – промолвил латник, тревожно оглядываясь по сторонам. – Нам нужно торопиться!

– Ну спасибо, Фунгус! – вырвалось у поэта.

– Что же вы все такие нервные? – и, увидев однозначный взгляд Руана, он с испугом скрылся в кармане.

И продолжили путники свой путь, даже не подозревая, что две тусклые искорки, скрывающиеся под покрывалом мрака, давно следят за ними. Не пройдя и ста шагов, странники услышали с трудом уловимый щелчок над головой – и всё померкло. Некая железная западня, замкнувшая их пространство, медленно тронулась вглубь лабиринта. Крики, стуки по железным стенкам не давали никаких результатов. Обратная сторона тесной ловушки отвечала ещё более пугающей тишиной. Через некоторое время скрип колёс заглушился. Следом прозвучал очередной щелчок, на этот раз отперший замок. Гульвион, выждав подходящий момент, выпрыгнул на волю, слепо размахивая секирой. Но, увы, кроме полного мрака, перед воином не было ничего. Высунув головы, Лямель и Руан заметили, что находятся в какой-то заржавевшей клетке. Страх ворвался в них, словно незваный гость, играя с их фантазией. Они не знали, что их ожидает дальше и какая постигнет судьба. Лишь Гульвион понимал, что попал туда, откуда ещё никто не возвращался.