Кира Александрова - Отдавая – делай это легко

Гроза подошла совсем близко. Молнии вспыхивали беспрестанно, освещая бледное тело Макса, из которого черными ручьями утекала жизнь. В его вытаращенных глазах Томаш видел свое отражение, каждый раз – новое, словно следующие друг за другом фотоснимки. Он зажимал обеими руками кровоточащую рану и чувствовал, как вся мощь сконцентрировалась в его ладонях. Они не просто «горели»: раскаленные угли – ничто по сравнению с этим жаром! Не сто, а тысяча градусов по Цельсию! Тома трясло, он с трудом сдерживал дрожь, чтобы не отрывать рук. Их словно припаяли к груди Макса. Мутная красная пелена начала окутывать мир вокруг, когда Томаш заметил, что кровь перестала сочиться сквозь пальцы. Он зажмурился и стал двигать руками по кругу, что-то шептал, а из сомкнутых глаз потекли тоненькие розоватые струйки. Сердцебиение заглушало гул дождя. Капли, сползая с волос, тут же высыхали на его раскаленной коже. Когда он посмотрел на рану, вместо дыры торчал свежий выпуклый комок. Том опустил кисти в лужу, над водой появился густой пар. У него совсем не было времени, а Макс все еще не приходил в себя. Том пихнул его в плечо.

– Макс, очнись! У меня получилось.

Он зачерпнул немного воды и плеснул ему в лицо. Парень вздрогнул и заворочался. Руки взлетели вверх, будто кого-то искали, хотели нащупать. Веки зашевелились, разомкнулись, хоть и с трудом. Глаза блуждали по сторонам, прежде чем взгляд остановился, резкость наводилась мучительно долго.

– Оригами… – казалось, звуки возникли в пространстве сами по себе, губы Макса оставались неподвижными.

– Да, это я. Помнишь свое обещание? Помнишь, Макс?

Тот что-то пытался ответить, но Том уже не мог слышать, он завалился на бок рядом с Максом. «Только не лицом вниз» – успел подумать Томаш, и сознание выключилось, как запрограммированный телевизор. Последняя вспышка осветила его, и дождь прекратился так же внезапно, как начался.

Бьянка стояла у окна. Часы мирно отсчитывали минуты и часы – два, три, четыре… Ноги затекли. Похоже, вся усталость за день, все напряжение, тревога и страх сгруппировались в ногах большими комками, которые с трудом проталкивала по жилам кровь.

Его все еще не было. Бьянка набирала номер мобильника Томаша сотни раз – гудки, бесконечно длинные и мучительные, и больше ничего. С тех пор, как в жизни сына появилась длинноволосая красавица Даша, он сильно изменился. С тяжелым упорством с детства Бьянка вырабатывала в нем привычку слушать свой организм, уметь точно определять грань дозволенного, не рисковать, не подвергать себя излишней опасности. Выдрессировав ребенка, Бьянка надеялась, что юность и зрелость будут осмысленными и безопасными для него самого. Тогда и она сможет передохнуть. Но сумасбродная девчонка перевернула их жизнь, украла спокойствие и благополучие, умыкнула тайную надежду Бьянки, заправляя нынешнее существование изрядной порцией адреналина. Но самое главное – там, глубоко внутри, скрывалась еще одна истина, и Бьянка не хотела вслух произносить то, что ощущала все сильнее изо дня в день. В Томаше зашевелилась жизнь . Боже правый! Не просто физиологическое существование и перманентная борьба с недугом, а жизнь в самых ярких красках и чувствах. Это как поменять черно-белый экран на цветной. Ты с удивлением обнаруживаешь, что бесцветное, с темным пятном яблоко на самом деле сочно-желтое, с румяным красноватым боком. Небо – не просто голубое или серое, небо окрашено целой палитрой, начиная с белого пуха облаков и заканчивая буро-фиолетовым цветом приближающейся грозы. Описать весенние цветы на равнинах среди гор – вообще слов не хватит! Так и Том, сначала робкими шагами, а потом вприпрыжку, с разгона нырял в океан неизведанных страстей и новых красок бытия. И затормозить, приостановить бурный поток не представлялось никакой возможности. Нет, гипотетически, конечно, таковая существовала, но о ней и подумать страшно, не то чтобы…

Бьянка заметила движение у калитки. Зарницы потухли, а ночные фонарики существовали как контрольные точки для определения местонахождения ворот и входной двери. Бьянка прижалась к стеклу, пытаясь рассмотреть ночных гостей. Что-то непонятное происходило в темноте. Несколько минут длиною в несколько жизней, и Бьянка, сбросив теплый клетчатый плед с плеч, ринулась в прихожую. Она на ходу ткнула выключатель и открыла дверь. В желтом потоке яркого света появились очертания силуэта, очень большого, точнее – широкого, барахтающегося на лестнице с глухими, похожими на стон звуками.

Когда силуэт приблизился к самому крыльцу, Бьянка наконец рассмотрела его: крепкий, среднего роста парень что-то волок на плече, что-то очень большое, от этого парень еле-еле плелся и спотыкался. Она сделала несколько шагов навстречу и только тогда поняла – незнакомец тащил на плече Томаша, как мешок с песком или ковер, скрученный в рулон. «Только живой», – единственная мысль, которая возникла в голове Бьянки, она качнулась, в глазах появились радужные цветы и темные круги.

– Куда? – прохрипел непрошеный гость.

Она отошла с прохода. Парень затащил Тома и свалил на диван в гостевой комнате. Он оставлял грязные следы на полу, кое-где резной отпечаток отливал темно-красным. Бьянка в страхе подняла глаза – угрюмый и злой, перепачканный в крови и земле молодой человек, скорее всего, ровесник ее сына, переводил дух, упираясь руками в стол и глотая воздух. Голова, взъерошенная, со слипшимися волосами, повисла между широченных плеч. Через минуту парень посмотрел на Бьянку.

– Живой?

Юноша кивнул и направился к выходу.

– А вы в порядке? – Бьянка тряслась от страха.

– Теперь да.

Она уловила акцент на слове «теперь». Парень больше ничего не сказал. Он спешил, ему не хотелось отвечать на вопросы, ответы на которые он и сам не знал. На обратном пути он снял мокрую, в кровавых разводах майку, вытер обратной стороной лицо и руки. Перед тем, как захлопнуть за собой дверь, Макс обернулся, и Бьянка заметила темную засохшую блямбу на груди. В этот момент она услышала стон и подбежала к сыну. Сзади раздался хлопок сработавшего замка. Томаш задыхался. Она потрогала лоб и тут же отдернула руку, как от горячего утюга. Бьянка схватила первую попавшуюся тряпку в шкафу и бросила под ледяную струю в ванной. Тряпка оказалась большой двуспальной простыней. Почти не отжимая, Бьянка укрыла Тома с головой. Ткань нагревалась мгновенно, и Бьянка сбилась со счета, сколько раз ей пришлось бегать в ванную, чтобы охладить и намочить простыню. Под утро жар немного спал, дыхание стало ровнее, без судорожных всхлипов и долгих беззвучных пауз. Именно эта мертвая затяжная тишина пугала Бьянку до обмороков. Каждый раз она с ужасом ждала, чтобы Том сделал новый вдох, и воздух с клокочущим бульканьем прорвался в грудь.