Саша Филипенко - Красный Крест. Роман

«Да, мы все найдем. Значит, ты прогнозируешь пять-шесть месяцев?»

«Я сказал три-четыре».

«Да, милый, он сказал три-четыре».

«Какой у тебя срок, Лан?»

«Пара недель…»

«Мы сделаем аборт…»

«Нет!»

«Что значит нет?»

«Я не хочу делать аборт…»

«Послушай, это не вопрос выбора. Я бы мог построить эту беседу иначе. Вывернуть все как варежку и начать с того, что следует сделать аборт, потому что беременность может ухудшить твое состояние и даже привести к смерти. Ты бы догадалась, что диагноз плохой, но я не думаю, что так следует говорить с пациентом и, тем более, с близким другом. К сожалению, в твоем случае момент упущен. Точнее, и не было никакого момента».

Я помню, как мы сидели на скамейке возле больницы. Я держал Лану за руку и пытался понять, почему беда свалилась именно на нас? Болело в груди, к горлу подкатил ком. Чтобы не расплакаться, я водил языком за щекой.

«Мне кажется, мы должны попробовать…» – спокойно сказала Лана.

«Конечно! Я уверен, что у нас получится».

«Нет, милый, я не об этом. Все ведь и так понятно… Я о другом – мне кажется, я успею родить ребенка…»

«Да, но…»

«Что но?»

«Химиотерапия и все лекарства, которые ты теперь будешь принимать… Беременным и так стараются не давать ничего лишнего, а на тебя обрушится настоящая химическая атака!»

«А я не буду ничего принимать. Проживу ровно столько, сколько бог даст».

«Почему бы нам не попробовать побороть болезнь, а потом сделать еще одну попытку?»

«Потому что ее не побороть. Пройдет сто лет, и люди будут смеяться над нами, возможно, жалеть. Я уверена, что когда-нибудь рак будут лечить легко, но вот видишь, не сегодня, не теперь. Прошу тебя, давай не будем говорить об этом. Ты слышал, что сказал Максим. Не будет никакой второй попытки, не будет борьбы. Ты не можешь пробежать сто метров за семь секунд, а я не смогу обмануть смерть. Дай мне хотя бы шанс побыть мамой! Я всю жизнь об этом мечтала! Пожалуйста, не бросай меня…»

Лана сжала мою руку, и я замолчал. В моей жизни были только университет и судейские курсы. Таких ситуаций мы не разбирали. Задача без правильных решений. Я соскребал краску со скамейки указательным пальцем и сглатывал слюну. Лана гладила себя по животу, и, опустив глаза, я смотрел на трещины в асфальте.

Следующим же утром мы отправились в загс. Подали заявление и вновь поехали к врачу. Лана объявила, что, несмотря ни на что, хочет сохранить ребенка. Макс постарался быть спокойным:

«Дело ваше, но я еще раз объясняю, что вы не успеете. Вместо одной смерти будет две. Мне очень грустно об этом говорить, но все закончится гораздо раньше, чем вы можете предположить…»

«Все вообще всегда заканчивается гораздо раньше, чем мы можем предположить…»

Лана не отступала. Сказала, что это ее окончательное решение.

«Если ты не поможешь нам, я найду другого врача!»

«Я с удовольствием бы сам отрекомендовал тебя, но это не тот случай».

«Может, мне куда-нибудь уехать? В Англию или Швейцарию?»

«Нет… не думаю, что в этом есть смысл».

«Но они же наверняка могут продлить мою жизнь на какие-то полгода?»

«Нет, никто не сможет…»

«И что ты мне предлагаешь? Лечь тут и умереть? Я ведь не за себя прошу!»

«Я предлагаю сейчас сделать аборт, а дальше мы сделаем все, чтобы облегчить твою боль…»

«Какую боль? Физическую?»

Лана не согласилась. Спустя месяц мы расписались. Это была очень скромная церемония. Без белого платья и гостей. «Залетела, наверное», – подумала опытная сотрудница загса. Все так, да. Мы продали мою машину, и этих денег хватило на необходимые лекарства. Здесь нужно сказать, что Максим очень помог нам. Вы же знаете, врачи, как правило, не любят тратить время на списанных пациентов. Если за кого и браться – то только за интересных. Лана таковой не была. С ней было все ясно. Более того, судя по всему, болезнь опережала график. Великая предсказуемость. Коэффициент на победу один к миллиарду. Впрочем, друг сумел убедить коллег, что моя жена заслуживает достойной смерти.

«Поверьте, она очень хороший человек».

Хорошие люди достойны спокойной смерти… Так у нас появилась палата. Крохотная, но своя. Макс дал добро, и, сделав косметический ремонт, я повесил на окна жалюзи и перетащил из дома книги. Лана была молодцом. Всякий раз заходя в палату, я заставал жену в хорошем расположении духа. Она не жаловалась и не хандрила. Безусловно, мы часто говорили на тяжелые темы, но даже в такие моменты Лана находила в себе силы шутить.

«Знаешь, я сегодня прочла у Солженицына, что рак любит людей, что если кого полюбил, того уже никогда не отпустит. Выходит, у меня с ним любовь. Выходит, я собиралась тебе девочку подарить, а сама налево гуляю. Ты ведь меня простишь, милый, да?»

«Очень смешно!»

Теперь я понимаю, что часто не мог найти нужных слов. По вечерам, когда жена засыпала, я отправлялся в бар или на домашние вечеринки. Все тот же поэт читал:

Собравшиеся лениво аплодировали, и я спрашивал у Макса, как мне разговаривать с женой. Друг успокаивал и объяснял, что даже врачи не знают, что говорить в таких ситуациях.

«Ты просто кивай и молчи. Это не так уж и сложно».

Следующим же утром, войдя в палату, я заставал жену сидящей на подоконнике. Лана поглаживала живот и спокойно говорила дочери:

«Не волнуйся, милая, папа тебя заберет… А вот, кстати, и он! Посмотри, какой он у нас красивый!»

Лана шептала: «Папа тебя заберет», и в этих словах было столько спокойствия и уверенности, что они передавались даже мне. Я вытирал мокрые глаза и подходил к жене:

«Вот же ты дурень! Плакал бы здесь! Если бы вам, мальчишкам, с детства не запрещали плакать, этот мир был бы гораздо гармоничнее и добрее. Кстати, про этот мир… Нам с тобой нужно решить, где мы встретимся – я же должна вас где-то ждать…»

«Ну… наверное, там, на небесах, сложно разминуться…»

«Нет-нет! Так нельзя! Неужели ты не понимаешь, что нужно точное место?!»

«Ты же помнишь – я не мастер выбирать места…»

«Может быть, Марс, а? Что скажешь?»

«Да, кажется, неплохая идея. Почему бы и нет?»