Елизавета Дворецкая - След черного волка

– Ведаете вы, люди, что ездили мы с князем молодым, Ярогневом Рудомеровичем, на Угру, где князь угрянский нам дочь свою в жены отдать обещал, – заговорил Живорад.

Доброслав отметил, что обещание было более чем условное. Это он, будучи на Угре, похитил двух дочерей князя Вершины и привез сюда, надеясь выдать за своих братьев. Но Лютомер исхитрился забрать назад обеих. И его обещание выдать сестру Молинку за Ярко оказалось ложью. Помня об этом, Доброслав надеялся, что Ярко и в этот год останется с пустыми руками.

Но случившегося на самом деле он никак предвидеть не мог. Девушка, с которой Ярко обручился прошлым летом, исчезла: угряне уверяли, что ее унес Летучий Змей. Но здесь никто в это не верил: вятичи лишь хмыкали, переглядывались, крутили головой. Видать, угряне сватов получше нас нашли, вот и рассказывают басни…

Однако Лютава, старшая из сестер Лютомера, все еще находилась при нем. И он отказался отдать ее в жены Ярко.

– Другого жениха нам угряне предпочли, – рассказывал Живорад. – Воеводу смолянского. Прислан тот воевода Зимобором строить городец на нижней Угре, сажать там засаду. А зачем городец, зачем засада – вы уж сами думайте, вятичи.

Люди загудели, послышались возгласы.

– А где же сестра твоя, Ярко? – крикнул старый Берисвет. – Ты ж ее увез за Лютомера отдавать. Взял он ее?

– Взял для своего брата меньшого, – ответил Начеслав. – Себе вдову Святкину просил, да мы не так глупы! Вдову князя нашего – волку угрянскому!

– Тише, гостиловцы! – Доброслав поднял руку и вышел вперед. – Дайте я скажу!

Люди притихли.

– Угряне – смолянского князя данники, ибо они – от корня Крива, кривичского рода. Буде задумают зло – мы себя защитить сумеем. Но у них есть князья, что городцы ставят и полки собирают. А у вятичей нет. Так что же, Ярко, остался ты без жены?

Он прямо взглянул на своего соперника, и тот вспыхнул.

– Не надо мне жены угрянского рода, волчьей крови. Веры Лютомеру – что волку лесному. Я другую жену возьму.

– Какую же?

– Вдову стрыя моего, – Ярко показал на Семиславу.

Еще весной мать предлагала ему это. Тогда он отказался, мечтая о Молинке. Но мечты обманули – его прежняя любовь теперь недостижима. Осталось ему одно утешение: на утренней заре вглядываться в золотой багрянец неба, пытаясь угадать там ее сияющее лицо.

А самому придется жить на земле. И последовать совету мудрой матери.

Доброслав ожидал этого, но все же слегка переменился в лице.

Семислава медленно подняла голову и устремила на Ярко долгий взгляд. Но он смотрел не на нее, а на Доброслава, хорошо понимая, с кем ему придется побороться за свое право.

– Уж слишком уверенно ты распоряжаешься чужой вдовой, когда у покойного остались родные сыновья. – Доброслав покачал головой и выдавил усмешку. – Семислава Будогостевна – вдова моего отца и к тому же сестра моей жены. Если у нее и будет новый муж, то это буду я. Или тот, кто высватает ее у меня.

– Зачем ей у тебя совета просить – она сама над собой вольна! – возразил Живорад. – Она не полонянка какая – жена рода знатного, взята честно, с уговором и приданым. Сама себе госпожа теперь.

– Давайте‑ка у нее самой спросим, люди добрые, – подала голос Чернава, – за кого ей идти угодно. За сына моего, князя вятичей законного, или за пасынка своего, что от ее меньшой сестры уже пятерых детей имеет.

Все повернулись и посмотрели на Семиславу. Она лишь крепче сжала края верхнего платка, будто хотела спрятаться от этой сотни глаз.

– Добра твоя судьба, Будогостевна! – усмехнулся старик Берисвет. – Едва овдоветь успела, а уже два таких жениха, один другого краше! И молоды, и удалы, и родом знатны, и с мужем покойным в близком родстве. Будь я бабой, прям и не знал бы, на кого глянуть!

Гостиловцы засмеялись, давая Семиславе небольшую передышку. Берисвет был прав: мало какой вдове достаются два таких жениха. Но на лице Семиславы не отражалось ни капли радости.

– Выбирай, что разум подскажет! – продолжала Чернава. – Только подумай: не опозоришь ли ты мужа покойного, если на его место его же сына возьмешь?

– А чем братанич лучше? – возразил Доброслав. – Мне наследство отца, мне и жена его. Он ведь, когда сватать ехал, для меня ее и назначил.

– У тебя уже есть дети. Если родятся у Будогостевны чада от тебя – они будут у тебя младшими. А пошлют ей удельницы сына от Ярко – это будет старший сын князя вятичей.

– Не томи народ, Будогостевна! – крикнул Берисвет. – Кого выбираешь?

Семислава глубоко вздохнула и склонила голову перед Доброславом:

– Прости… сынок. Мать Чернава правду сказала. Если родятся у меня дети от тебя, это будут твои младшие дети. А меня отпускал отец за князя вятичей. Хотел, чтобы его внуки вятичами правили. И коли приходится мне выбирать… я пойду за того, у кого мой сын будет старшим.

Она повернулась к Ярко и поклонилась ему. Склонила голову, выражая покорность, но никто бы не подумал, что она рада своей участи.

Народ загомонил. Доброслав побледнел и шагнул ближе к ней.

– Ты пойдешь замуж за… отрока! – с досадой и гневом воскликнул он. – Ведь Ярко моложе тебя!

– Годами молод, да разумом стар! – заговорила родня Чернавы.

– Ты возьмешь в мужья парня, от которого сбежали уже две знатные невесты! – в негодовании продолжал Доброслав.

– Видать, не понравилось что! – захохотали теперь уже его родичи с материнской стороны.

– Плохо плясал на Купалу!

– Маловатый, видать, у него… венок оказался!

– Да ладно вам, баба не девка – сама молодца и научит… венки плести.

– Всяк своим родом силен! – крикнула Чернава. – Мой муж Рудомер был старше Святомера, а стало быть, и сын мой – старше братьев. Князь – всему роду отец, и ты, – она гневно взглянула на Доброслава, – брату еще поклонишься!

– Недоброй долей ты, мать, его наделила! – ответил Доброслав. – Одну невесту у него Огненный Змей унес. Того гляди, другую Кощей унесет. А вместе с нею – и всего рода вятичей счастье!

– Я уж свое счастье удержать сумею! – бросил ему Ярко и пошел прочь с горы.

На свою невесту он даже не глянул. Семислава стояла, как белая береза, среди расходящихся гостиловцев, обеими руками сжимая края покрывала. Сестра Боряша приобняла ее и повела домой. Семислава не плакала, но, глядя на ее лицо, всякий скорее подумал бы, что она сейчас дала согласие не на свадьбу, а собралась вслед за покойным мужем на тот свет.

* * *

Люди разошлись, но огней нигде не зажигали – сразу улеглись спать, хотя, наверное, не в одной и не в двух избах в темноте еще долго не смолкали разговоры. Доброслав вошел к себе и присел в темноте у стола. Жены не было: она провожала Семиславу, и Доброслав не звал ее с собой, надеясь потом узнать, что молодая вдова думает обо всем этом на самом деле.