Александр Прозоров - Аркаимский колдун

Однако Андрей не собирался опускать руки. Ведь вторая половина его воинства была оборотнями!

Еще месяц ушел на то, чтобы обеспечить маленькую армию оружием. Колдун хотел иметь по десять щитов, десять копий, десять палиц, десять одежд на каждого «прародителя» и десять луков на каждого лучника. А кроме того – все это богатство было спрятано по берестяным челнокам и скрытно, тайно от славянских глаз, развезено темными ночами вдоль рек и укрыто в чащах, возле узких проток.

Только в середине лета колдун наконец-то смог отложить свою личную борьбу с аппендицитами, сепсисом и гангреной и скользнуть над ближними чащами, одеваясь в лесных стойбищах и выходя к рекам, к большим бревенчатым домам, требуя внимания:

– Слушайте меня, славяне, и не говорите, что не слышали! Вы живете на земле лесов и обязаны чтить законы леса! Вы не должны тревожить бортни лесного народа, они принадлежат не вам. Вы не должны мешать лесовикам выходить к рекам и делать здесь все, что они пожелают. Реки принадлежат не вам. Вы должны чтить праздники лесного народа, приносить дары хозяевам леса, возвести идолы Любого и молиться ему о защите от бед и болезней! Торгуя с варягами, вы должны брать соль на долю лесного народа. За попытку продать варягам пленного лесовика – смерть виновному и изгнание роду!

В лучшем случае ответом колдуну был смех и оскорбления. Иногда «вонючего дикаря» пытались отловить – как раз для варягов.

Этим летом торговцы давали за крепкого молодого раба целых два мешка соли!

А потом наступала ночь. В полуночном мраке из чащи выходили молчаливые воины с копьями, щитами, палицами и выстраивались возле дома. Следом лес выпускал стада кабанов и оленей – и звери, сочно чавкая, перерывали все грядки окрест, сжирая репу и брюкву, лук, огурцы, капусту, даже горчицу. Все, что только могли найти.

Славяне в бессильной ярости наблюдали, как гибнут плоды их труда, как деревни их остаются без зимних запасов, как волчьи стаи режут кормильцев-лосей. Сыпали проклятьями, обещали месть, призывали бесчисленные кары на головы дикарей – но сделать ничего не могли. Ни одна деревня нигде на реке не могла выставить разом больше полутора десятков мужчин. Против полусотни готовых к битве лесовиков они были бессильны.

Потом наступал рассвет.

Некоторые деревни, поняв, что пережить зиму не смогут, просто собирались и уходили на восток. Некоторые пытались спасти родной очаг – заготавливать дрова вручную, собирать грибы, ловить рыбу. Однако на страже ведущих в лес тропинок неизменно вставали волки и медведи. И хотя они отступали перед вооруженными мужчинами – но много ли удастся набрать валежника, когда рядом бродит косолапый, готовый задрать, едва повернешься к нему спиной? Много ли получится собрать грибов, когда на каждую девицу по два сторожа надобны?

Проходили дни – и деревни, кроме самых упрямых, сдавались, освобождая реки истинным хозяевам. Излучина за излучиной, перекат за перекатом…

Из Кулома в защиту сородичей почти сразу направились полные дружинников ладьи. Вот только славяне передвигались реками, а лесовики – чащами. Андрей врагов видел с высоты птичьего полета – им же о месте появления детей небесных духов приходилось только гадать. Бородачи, выматываясь, гоняли свои корабли то вверх, то вниз, но лесной народ раз за разом разорял селения, стоящие от них аккурат в двух днях пути.

К осени на ближних к славянской крепости реках осталось всего с десяток деревень, и лесовики впервые за все время обложили одну из них, не прячась в спасительную чащу, а стоя от бревенчатого дома на удалении полета стрелы, вовсе не позволяя врагам выходить за пределы изгороди.

Лесовики сидели у костров, пекли на углях рыбу и попавших в силки птиц, играли в кости и воротики, метали копья на дальность и точность, вечерами пели и веселились, иногда, под настроение, призывая славян выйти и составить компанию.

– Не понимаю, на что они надеются, Любый? – спросил как-то большерукий Беролап сидящего среди воинов Андрея. – После первых заморозков славянам придется есть друг друга!

– Они надеются на две ладьи с дружиной, что еще три дня назад вышли из крепости и спешат сюда, – поделился знанием колдун. – Еще через вечер здесь высадится почти сто храбрых и опытных бородатых воинов. Против такой силы нам, друг мой, не устоять. Славяне отличные бойцы, этого у них не отнять.

– И что будет? – Улыбка быстро сползла с лица Беролапа и ближних лесовиков.

– Они воины, друзья, а вы дети небесных духов, – пожал плечами Андрей. – В своем истинном облике вы способны промчаться отсюда до Кулома всего за один день. Там, на одной из проток, Велихост прячется в кустах с челноком, полным копий и палиц. Все, что нужно нам для битвы. Послезавтра здесь появится сто куломских воинов. А в самом Куломе останется не больше тридцати. Зачем сражаться здесь, если можно сделать это там?

– Любый, ты хочешь?.. – У охотника округлились глаза.

Андрей многозначительно поднял палец к губам.

– Но это невозможно!

– Детям небесных духов? – теперь уже изумился колдун. – Забудь слово «невозможно», Беролап! Вы способны на все!

Вечером следующего дня лесовики, как бывало обычно, разложили костры и до самой темноты пировали возле них. А затем тихо ушли в темноту и кувыркнулись через нож, оставив одежду и оружие Лапе, Долгопяту и Шушуну, загнавшим в соседний ручей два челнока. И вскоре разношерстная звериная стая из рысей, волков, оленей, медведей, лис и даже куниц помчалась через темные чащобы точно на закат.

И уже к полудню нового дня почти сто хорошо вооруженных лесовиков вышли из леса на прилегающие к Кулому луга, устроив загонную охоту на пасущихся там лосей. Андрей наблюдал за этим, стоя на опушке редкого полупрозрачного осинника, уже потерявшего половину листвы, а заодно с интересом рассматривал славянскую крепость – теперь уже собственными глазами, а не с высоты птичьего полета.

Вблизи твердыня оказалась не так велика, как он ожидал. Большой бревенчатый треугольник со стенами в сотню шагов длиной каждая. Она возвышалась на обрыве у слияния двух полноводных рек, однако особой разницы между укреплениями приречными и луговыми не замечалось. Как в сторону поля бревна поднимались на высоту в четыре человеческих роста, так и над обрывами возвышались точно так же.

От реки до реки напрашивался ров, но защитники то ли поленились, то ли еще не придумали такого оборонительного препятствия. Либо нужды не видели. Вряд ли среди здешних лесов кому-то хоть раз за всю историю мира удавалось собрать армию больше той, что призвал шаман Любый, победитель дочерей голодного демона. А супротив варяжских ватажек или мелких племенных банд город и так являлся непобедимой цитаделью.