Александр Логинов - Разбойник

– Здорово, Вострая сабля! – сказал гость, заключая Демьяна в богатырские объятия. – Сказывали, ты в землепашцы подался, а ты, гляжу, опять при деле! Поди десятник?

– Бери выше, – улыбнулся воевода.

– Неужели сотник?

– Опять не угадал, – весело расхохотался Демьян. – Воевода я. Осадный воевода при князе нашем.

– Этот, что ли, князь? – воин кивнул в сторону Луки Фомича, по случаю вырядившегося в дорогие одежды.

– Не, это не князь. Это Лука, из новгородцев, походный воевода при князе, – помотал головой Демьян. – Вона он, наш князь.

Собеседник Демьяна с удивлением уставился на высокого стройного мужчину с гладко выбритым подбородком. Лицо князя портили многочисленные шрамы, особенно один, на левой стороне, на скуле, делал выражение лица этого князя мрачным, к тому же мочка уха, как он успел заметить, отсутствует. Опытный воин сразу определил, что шрам на скуле и отсутствие части уха – след татарской стрелы. Зато во втором ухе у князя красовалась золотая серьга, точно такая же, как у него самого. Впрочем, серьгу в ухе носили повсюду: от Новгорода до Орды. Волосы на его голове по новгородской моде – коротко подстрижены спереди и на затылке заплетены в одну толстую косицу. Князь, подобно самому Вострому кнуту, нарушал наказ из Нового Завета, четко говоривший, что если муж растит волосы, то это бесчестие для него. В ухе князя, по ордынскому обычаю, блестит золотая серьга в форме вопросительного знака. Одежда князя, как-то: простые меховые штаны, распахнутый овчинный тулуп и новгородский кивер – высокая войлочная шапка с меховой опушкой, мягко говоря, не соответствовала статусу князя, но дело в общем-то обычное. В домашнем обиходе русские князья отличались скромностью, если не скупостью.

– Давай пошли уже, – увлек старого приятеля Демьян. – Пойдем, казну вашу спрячем.

– Тссс… – приезжий зашипел на приятеля, оглядываясь, не услышал ли кто слов, неосторожно оброненных Вострой саблей.

– Да не боись, – Демьян откровенно развлекался над опасениями приятеля. – Тебе, Вострый кнут, всюду послухи мерещатся. Нету тут чужих ушей. Вывели все под корень.

Знал бы Демьян, как сильно он ошибался, не был бы столь категоричен, хотя встречать прибывшие кораблики пришли люди все проверенные, даже слуги-грузчики из числа особо доверенных.

Неосторожно оброненные слова про казну достигли ушей прохиндея татарина-проводника. Не того, которого звали Игнат, со смешным прозвищем Горох, а другого, из московских татар. Узкоглазый, услышав про казну, плавно нырнул в недра струга и притаился, даже дыша через раз, чтобы не дай бог не заметили его. Татарин зарылся между рогожами с кожами и лежал ни жив ни мертв. Выждав, когда голоса на берегу стихнут, он осторожно выглянул из-за борта, стрельнув глазами вслед удаляющейся повозке, поднялся, сошел по доске на берег, где пошатался чуток, с любопытством оглядывая боярскую усадьбу, стоявшую на высоком мысу за высоким дубовым тыном. Потом поплелся в гору по дороге, выложенной из камня – плитняка, удивляясь богатству здешнего мурзы. Ланись в это же время тут стоял вековой лес, а по осени, когда купец, с которым Саид ходил проводником в Азак, возвращался назад на Москву, тут уже стояла крепкая усадьба, вокруг которой словно грибы выросли многочисленные деревеньки.

Гость-сурожанин к вечеру почтил князя, одарился купчина невеликими подарками.

Отложив отрез алой камки в сторону, Андрей гостеприимно усадил торгового человека за стол, велел налить чарку заморского вина.

– Благодарствую, князь, – гость лихо опрокинул чарку, закусывая горячим пряженцом с зайчатиной.

– Далеко путь держишь, уважаемый? – задал дежурный вопрос хозяин.

– В Тану иду, – степенно отвечал гость.

– Бывал ли ты там раньше? – продолжал расспрашивать Андрей.

– Почитай, кажный год хожу. Да только последний раз иду ноне.

– Что так? – удивился Андрей.

– Пора о душе подумать, – доверительно сообщил Михаил Романович. – Жену и детей бог прибрал, – купец перекрестился на икону в красном углу. – Внук только и остался един. Жаль, не лежит у него душа к купецкому делу. Воин он. Служит московскому князю, за службу верную государь пожаловал его поместьем. А я в монастырь собрался. Грехи отмаливать, – торговый гость вновь осенил себя крестным знамением.

– Что, столь велики грехи? – улыбнулся Андрей.

– Не маленькие. Я не всегда купцом был. А и купцом стал, не раз брал грех на душу.

– Так чего откладываешь? Шел бы сразу в монастырь, – осмелился посоветовать князь.

– Вклад хочу сделать достойный. На богоугодное дело, – Михаил Романович вновь перекрестился.

– Хорошее дело, – согласился Андрей и тут же вернулся к интересующей его теме: – Много хочешь выручить с торговли в Тане? Небось, мед везешь?

– Все, что выручу – мое! – сказал, как отрезал, купец, но все же перечислил свои товары: – Везу товар известный: мед, кожи, рыбий зуб, седла, ножи, доспех полный. Да жита полный паузок.

– Да ты не бойся, – князь постарался успокоить гостя. – Дело хочу предложить тебе, – в голове у Андрея моментально родился дерзкий план. – Ты в Кафу ходил?

– Бывал и в Кафе. А что вызнать хочешь? – москвич внимательно смотрел на князя.

– Давай я куплю жито и мед по ценам Таны. Прямо сейчас куплю. Вместе с корабликом твоим. Серебра отсыплю, сколько скажешь. И еще сверху добавлю. А взамен попрошу тебя об одной услуге.

– Шутить изволишь, князь? – очень удивился торговый человек. Уж больно чудно казалось предложение хозяина. – Чудно это.

– Да нет, не шучу я, – помотал головой Андрей. – Предлагаю тебе со мной отправиться в Кафу. Под видом купца, да ты ведь и есть купец самый настоящий. Тебе все равно в монастырь идти, отмолишь еще один грех. А я заплачу тебе за эту услугу серебра, – Андрей сделал паузу, чтобы собеседник успел прочувствовать свою выгоду, – ровно столько, сколько ты сам весишь.

Москвич чуть дара речи не лишился, долго ловил ртом воздух, выпучив глаза от удивления.

– Ты никак в набег идти удумал, князь? – наконец справившись с переполнявшими его эмоциями, смог вымолвить купец.

– Не совсем, – Андрей вовсе не собирался делиться своими планами, по крайней мере всеми и сразу. – Ну как, по рукам?

– Подумать надобно, – рассудительно ответил гость, но по сумасшедшему блеску глаз видно было, что раздумья окажутся не долгими и явно закончатся положительным ответом. Столько серебра, сколько предложили купцу, на дороге не найдешь.

– Думай, Михайло Романович, думай, – Андрей подлил вина в кубок. – Давай еще по одной, чтобы лучше думалось.

– Чудной ты, князь. Слышать о тебе – слышал, но видеть вот в первый раз пришлось.

– И что обо мне люди сказывают? – вопросил Андрей. А кому не интересно, что про него люди говорят? Князь не был исключением, ибо людская молва в это время значила намного больше, чем в далеком будущем. Если решит народ, что некий князь или боярин – натуральный козел, то есть блондин, то не видать такому «герою» удачи, отвернутся от него люди, а это по нынешним меркам – равносильно смерти.