Андрей Посняков - Невеста из ниоткуда

– Ммм… Астрид Линдгрен! – хитрая девушка живенько вспомнила первое попавшееся скандинавское имя – про Карлсона в детстве читала, смотрела и старые мультики.

– Астрид?! Я так и думал! – под одобрительный гомон присутствующих заявил Свенельд. – То-то я и смотрю – неплохо ты говоришь по-нашему. Не особенно чисто и, по правде сказать смешно, но понять можно. Святослав-конунг – тоже варяг, как и мы… и ты – пусть даже только по матушке. Знай, дева, мы тебя в обиду не дадим, клянусь Тором и Фрейей! Рулаф! Принеси деве лук… в сарае, знаешь где, возьми детский.

– Детский? – Женька обиженно хмыкнула.

– А обычный ты и не натянешь, не думай. Хотя попробуй… Фарлаф!

Только что реабилитировавшийся «двоечник» с поклоном протянул лук – длинный, тяжелый… Натянуть его Тяка не смогла, как ни пыталась. Хорошо хоть никто не смеялся, да и рыжий Рулаф явился быстро.

Детский лук – значительно меньший по замеру – тоже оказался тугим, но его-то девчонка натянула, правда, по мишени позорно промазала:

– Не умею пока. Дядюшка Свенельд, а можно, я иногда сюда приходить буду – учиться?

– Всегда приходи! – кивнул воевода. – Как только захочешь. Или уж теперь – когда муж отпустит.

Муж…

Какого примерно возраста был Святослав, Женька пока как-то не думала, представляя его этаким заматерелым мужиком типа водителя лесовоза или трелевочника. Ну а как иначе – он же киевский князь. Князь! А значит, и облик должен иметь соответствующий.

Между тем все захохотали, но вовсе не обидно, а весело. Посмеялась и Женька да махнула рукой:

– Ладно, пойду я. Мало ли кто в горницу заглянет, зайдет?

Простившись с варяжской дружиной, девушка неспешно направилась к хоромам, однако, свернув за угол, озадаченно остановилась. С высоты хором свисала забытая веревка, вокруг которой толпились люди во главе с каким-то парнем в красном пижонском плаще и длинной, затканной золотом рубахе. Слева, у пояса, висел в красных сафьяновых ножнах меч, пальцы были унизаны сверкающими на солнце перстнями. На ногах – обычные, без всяких украшений, башмаки-поршни, на голове – круглая кожаная шапочка, из-под которой, прикрывая большую золотую серьгу в ухе, падал на плечо длинный чуб.

– Вон она… вроде! – вскрикнув, кто-то показал на Женьку рукой.

Парень резко обернулся: голубоглазый, статный, он живо напомнил девчонке Кольку Смирнова, оставшегося где-то далеко-далеко… дома. Смотрел парень строго, правда, выглядел едва ль старше Женьки, оттого, верно, и отпустил усы – совершенно-таки дурацкие, вислые, как у моржа!

А деваться-то было некуда – убегать-прятаться поздно. Оставался один выход – напор и нахальство.

– Привет! – подойдя, обворожительно улыбнулась Летякина. – Меня, что ли, ждете? А я на лучников ходила смотреть – скукота ж!

Парень неожиданно улыбнулся:

– Так вот ты какая… Малинда, весянская княжна! Красива-а-а… не обманывали.

– Я-то Малинда, а вот ты кто?

– Я-то? – Парень неожиданно расхохотался и тут же цыкнул на обступивших его людей: – Пошли прочь все!

Людишки немедленно бросились врассыпную, вислоусый же вьюнош, посмотрев на Летякину с хитрым прищуром, спросил:

– Значит, ты по веревке из горницы выбралась. Ловка! Стражи-то б тебя на крыльце не выпустили, им велено охранять. Ты что смеешься-то?!

– Больно уж у тебя видуха стремная, – призналась девчонка. – Бритые виски, ирокез, серьга в ухе. Ты что – панк? «Король и Шут» слушаешь?

Вкусами своими музыкальными Женька всех подружек шокировала – попсу не слушала вовсе, ни отечественного бодяженья, ни какой-нибудь там корейский поп, а любила все то, что поют по вечерам у костра туристы – бардов, Гребенщикова, «Чайф» и прочее. И к тому имелись причины – сама ж эти песни у костра и пела, вернее – под расстроенную гитару орала. Так вот и тут про «Король и Шут» спросила. Чисто машинально.

Парень недоуменно качнул головой:

– Не понимаю, о чем ты и говоришь. Слушай, а зачем у тебя к большой веревке маленькие привязаны?

– Так это ж «стремя»! – покровительственно хмыкнула Женька. – Узел такой… Узлы. Чтоб можно было не только вниз, но и наверх забраться легко.

– Неужто ты и наверх можешь? – Юноша недоверчиво хмыкнул. – Покажи!

– Говорю же – легко!

Еще б не легко! Как-никак – первый юношеский разряд по туризму, еще в школе – в турсекции – трудом, слезами злыми да потом заработанный. Здорово! Сколько окрестных рек на байдарках пройдено – почитай, все. Воспоминаний сколько, фоток, друзей. А сколько по соревнованиям отъездила? Опять же – грамоты: по туристскому многоборью, по технике, по ориентированию тоже. В институте тоже занималась – там за нее держались и – когда ушла – звали обратно, в любой момент.

Сколько раз на ночном ориентировании побеждала! «Гатей» сколько прошла, один раз едва не утонула в болоте. Хорошо, сообразила – легла на живот, ряску да тину под себя подгребла, да так вот, ползком, и выбралась. Всякое бывало. А тут какое-то «стремя»!

Пожав плечами, девчонка подоткнула подол, подтянула «стремя», ухватилась руками за основную веревку, поставила ногу… узел переместила, затем – другой… так и забралась обратно в горницу – вмиг! Вислоусый даже и моргнуть не успел.

Забралась, спрыгнула в горницу да, выглянув в окошко, показала язык:

– Ну, что, съел? Теперь твоя очередь. Давай, давай!

– Я и без твоего «стремени» могу!

Поплевав на руки, парень ухватился за веревку, уперся ногами в стену, полез… Забрался быстро – ловок оказался, силен.

– Молодец, – похвалила Женька. – На вот тебе орешек. Вином бы угостила – да нету.

Усевшись на лавку, вислоусый вытянул ноги:

– Вино после попьем. Ты какое любишь – ромейское аль из латынских земель?

– Все равно. Мартини бы лучше.

– Мартин… Был у нас в Киеве такой волхв латынский, как они называют – монах. Ученый, грамотный, умный. Много чего интересного знал, рассказывал. Про древнего кесаря ромейского Юлия, про короля франкского Карла, про Александра Македонского, воителя знатного, что персов разбил.

– Про Александра и я кино смотрела! – оживилась Женька. – Недавно совсем. Хотя вообще-то не люблю исторические. Мне драмы больше нравятся или там фантастика, типа «Звездных войн». А ты что любишь?

– Да много чего. – Юноша улыбнулся. – На коне люблю скакать во весь опор, на ладье плыть, с врагами сражаться. А вот дома сидеть не люблю – скучно.

– И мне скучно, – грустно вздохнула Летякина, вспомнив родимый дом, город, нынче такой нереально далекий, потерянный… дай боже, не навсегда.

– Ладно. – Гость быстро поднялся с лавки. – Нынче некогда мне. Наговоримся еще с тобой, будет время.

– Пока, – попрощалась Женька. – Ты, вообще, заходи.

– Клянусь Перуном, увидимся!