Аня Васильева - Ведьма для боевого оборотня

Боевые Звери – основа нападения любой армии. В паре с оборотнем всегда должна быть ведьма. Это я хорошо помнила: помню, как мы с однокурсницами хихикали, что мужчины, может и Звери, но без нас, женщин, никуда! Даже на поле боя!

Я улыбнулась, но улыбка вышла вымученная, ведь теперь я – ведьма для боевого оборотня. А это значило, что мне идти с ним на поле боя. А что я могла? От одной залеченной раны все силы потеряла.

Нижняя губа ощутимо задрожала, глаза подёрнулись пеленой слёз, но как следует выплакаться мне не дали: дверь распахнулась и в комнату вошёл мой Боевой Зверь в человеческом облике.

Не помня себя, я подлетела к нему и влепила звонкую пощёчину.

– Как ты мог! – заорала я. – Ты воспользовался мной!

– Ещё чего. Больно надо, – проворчал мужчина, отгораживаясь от меня руками. – Тем более, что все знают, что девственная ведьма действенней не девственной.

– Что?! – Щёки поняли всё раньше меня и зажглись румянцем. – Я же не про это, – смущённо пролепетала я.

– То есть «про это» ты не против?

– Ты что! Как ты можешь говорить… – я замолчала, поняв, что мужчина сбил меня с мысли нарочно. Выдохнула и начала сначала: без криков и истерик. – Ты заставил меня согласиться на военную службу. А я на неё не согласна! Это всё огромная ошибка! Меня должны были освободить от службы. Ну как ты не понимаешь?! Не боевая я, совсем не боевая.

Мужчина потёр щёку, по которой прилетела пощёчина, и язвительно заметил:

– А дерёшься как боевая.

– Это другое. Я вспылила.

– Извинишься?

– Ещё чего! Сначала ты отведёшь меня обратно в штаб и скажешь им, что ошибся, что я на службу не гожусь и что меня надо немедленно отпустить!

А портки тебе не постирать?! – вопросил мужчина.

– Спасибо. Тут уж я как-нибудь сама справлюсь. – Я развернула его от себя и подтолкнула к двери. – Давай! Иди уже!

– Я не могу…

– Ну как это не можешь?! Всё ты можешь! – Я уже не толкала, упёрлась в широкую мужскую спину плечом и пыталась хоть немного сдвинуть его с места. – Переставляем одну ножку, затем другую.

– Не могу! – упрямо повторил мужчина.

– Не можешь? Не умеешь, что ли? – Я не сдавалась и продолжала толкать его к выходу. Вернее, упираться в него в том направлении. Мужчина не двигался с места. – Как медведь-то умеешь? Ну давай, мишенька, косолапь в штаб!

– Я Борис.

– Настенька, очень приятно!

Я упёрлась ногами в пол, толкнула его ещё раз и решила зайти с другой стороны. Зашла с другой стороны, взяла Бориса за руку и потянула за собой.

Но и так вышло ничуть не лучше. Борис не сдвинулся с места и даже больше: подтянул меня за руку, поставил вплотную к себе и выдохнул прямо в лицо, обдавая тёплым дыханием и нежным признанием:

– Ты нужна мне.

И щёки снова тронул румянец. Я отвела взгляд, не знала, что ответить… А Борис продолжал:

– В обходном листе оборотня должна стоять отметка о наличии пары, иначе меня не выпустят из города. Решай сама: или ты выходишь из города со мной, или тебя сажают за дезертирство!

Прижатая к нему я не смогла даже дать ему пощёчину. Он мной воспользовался!

– Ты мерзкий, подлый, коварный мешок с мехом! Я тебе нужна только как галочка в твоих бумагах!– Я затрепыхалась, пытаясь вырваться из его объятий. – Мне что делать прикажешь?! Героически погибнуть на поле брани?!

– Отличная смерть для воина…

– Я не воин!!! – заорала я так громко, что даже этот остолоп меня отпустил.

Но тут же схватил за руку и придержал.

– Доедем до границы, отметишься у тренера и пройдёшь курс молодого бойца. Решат, что тебе не место на поле боя, заменят тебя нормальной ведьмой и оставят при штабе. Будешь свои любимые бумажки с места на место перекладывать.

– Или тюрьма? – всхлипнула я. Слёзы всё же покатились из глаз.

– Или тюрьма!

Я шмыгнула носом, уткнулась Борису в грудь лицом и тихонечко прошептала:

– Домой! К маме хочу!

И вместо слов поддержки получила лишь вымученный мужской стон.

Мы отправились в путь в тот же день. Борис торопился покинуть столицу, как будто боялся, что армейские чиновники найдут ещё какой повод не отпускать его туда, куда он рвался более всего – на поле боя. А я была бы этому только рада. И представить себе не могла, что окажусь в армии. В архиве – да, но не в армии.

Но Борис был прав, остаться в столице теперь – дезертирство, и мне пришлось поехать с ним. Может, на границе найдутся люди посмышлёнее этого солдафона.

Медведь, которого я встретила, был медведем и в своём человеческом обличии: вечно ворчал на меня, ходил угрюмым и рычал что-то себе под нос. Так и хотелось взять его за ухо и научить нормально общаться с людьми. Но я надеялась, что мои пути с ним разойдутся, как только мы достигнем пограничных частей. В тренировочном лагере ведь сразу увидят, что я не гожусь в бойцы. И, если даже не отпустят домой сразу, оставят в штабе. Ну, Борис утверждал, что так оно и будет.

– Точно в штабе оставят? – в очередной раз спросила я, вырывая из Бориса очередной мученический стон. Они выходили у него всё лучше и лучше.

– Сказал же – да!

– А если нет?

– А я сказал – да!

– А откуда ты знаешь?

Борис остановился.

– Знаю и всё! – рявкнул он. Посмотрел на моё лицо и сразу понял – не отстану. Борис тяжело вздохнул, прорычал себе под нос что-то невнятное, но явно недоброжелательное и попробовал ответить ещё раз: – Я сам их попрошу это сделать! Очень попрошу! Сильно попрошу! Так, что не откажут попрошу.

Я придирчиво осмотрела Бориса с ног до головы и довольно кивнула, соглашаясь: этому не откажут! Развернулась и пошла дальше. Мы были на полпути к городским воротам. К служебным армейским конюшням. Перед тем, как отправиться к границе, нам нужна лошадь. Борис мог быстро передвигаться, обратившись в медведя: боевые звери обладали необычайно высокой выносливостью, подпитываемой магией бойца-оборотня. Но мне за ним было не угнаться. Верхом на медведе Борис ехать запретил. А я спросила. Не один раз спросила. Всё равно запретил. Сказал, рана ещё не зажила. И хотя моих ведьминских сил уже хватало, чтобы видеть, что он врёт, настаивать я не стала.

Конюший встретил нас у ворот и проводил к стойлам.

– Поспокойнее лошадка есть? – спросил Борис. – Мне бы обращаться при ней мочь, а зверь я огромный. Лошади пугаются часто. Надо, чтоб не скинула.

Конюший задумался, а затем повёл нас вглубь конюшни. Остановился около стойла и указал на лошадь.

– Вот эта самая спокойная. Хоть в дракона пред ней обратись – и ухом не поведёт.

Он говорил ещё что-то, но я его не слушала. В ближайшем от меня стойле стояла лошадь белой масти. Завораживающе красивая. Тонконогая, статная, грива белая до пола и большие грустные глаза. А в них надежда.