Ирмата Арьяр - Лорды гор. Любовь и корона

Никогда ещё она не ощущала, как бьётся мужское сердце. Слишком ровно и медленно, словно он не держит в руках одну из двух первых красавиц Гардарунта. Второй была её сестра-близнец Виола… при воспоминании о судьбе которой останавливались мысли.

«Не думать об этом!» – приказала себе Летта, чтобы не заплакать. Северные ледышки не увидят слёз дочери огненного короля равнин и колдуньи из Белых гор. И если ни одна из дочерей Хелины не унаследовала магию матери, то её гордость Виолетта унаследовала в полном объёме.

В отличие от принца, её сердечко билось гораздо быстрее, а щёки так жарко полыхали, словно король Роберт снова благословил её огнём, как при прощании – первый и последний раз, когда он прикоснулся к дочери, поцеловав её в лоб.

Слегка захмелевшая девушка не замечала ничего вокруг, сосредоточившись на новизне ощущений и оттаивая от горевшего внутри жара. Не видела, как кони обернулись снежными птицами и взлетели над землёй буранами. И даже не испугалась, когда Игинир склонился к её уху, обдав щеку тёплым дыханием, и громко, чтобы перекрыть шум ветра, сказал:

– Сейчас мы поднимемся довольно высоко, принцесса. Не бойтесь, я не позволю вам упасть. Не смотрите вниз, всё равно темно и ничего не видно.

Как же не видно, когда вполне явственно зияет страшная бездна с ледяными росчерками несущихся сквозь неё крыльев?! – хотела высокопарно сказать Виолетта, но только жалко пискнула и тут же устыдилась своей ничтожности.

Вокруг выл ветер, но уже не такой отвратительный, как раньше. От холода девушку защищала рысья шуба, в которую её заботливо кутал принц. Не потому он заботился, что Летта вдруг стала ему дорога, а потому, что, случись что с императорской невестой, ему же первому попадёт. Например, отец лишит его права престолонаследия. У старого императора есть и другие сыновья. Все эти скрытые пружины, двигавшие людьми и не людьми, принцесса вполне могла разглядеть.

Нет, не верила она в искренность и мало-мальски доброе расположение к ней снежного мага, просто-напросто выполнявшего поручение отца: доставить ему невесту.

Летта прекрасно помнила жёсткие, унизительные слова Игинира, которыми он отхлестал её при всём дворе. Она в его присутствии бог весть что наговорила Лэйрину – гибель близняшки Виолы в огне обрушилась на Летту как горная лавина и погребла её разум в тот час. Брат тогда ничего не ответил на оскорбления, а вот Игинир не промолчал.

В сердце Летты те слова оказались выжжены огненными рубцами, она уже никогда не забудет, как северянин скучающим тоном сказал своему оруженосцу:

– Какое счастье, что мои мачехи долго не живут, особенно те, что несдержанны на язык. Может, мы с тобой, Льеос, пари заключим, сколько протянет эта новенькая?

– Опасно с тобой на спор идти, мой принц, – ответил ему оруженосец. – По мне, так чем меньше они живут, тем лучше – свадьбы с бесплатной выпивкой чаще. Похороны, опять же…

Вот это унижение будущая императрица не собиралась прощать. Пока Игинир сам не попросит прощения. И пусть голову пеплом посыплет.

А о том, какое первое впечатление произвёл на юную девушку северный принц, впервые явившийся с посольством в равнинное королевство, Летта, наоборот, забудет. Совсем забудет. Это было в прошлой кошмарной жизни, оставшейся далеко позади.

Врут люди про избалованных принцесс Гардарунта. Никто Летту не баловал. У них была злющая нянька, потом холодная, как гадюка, камеристка. И равнодушный отец.

Королю Роберту не везло с сыновьями. Супруга родила ему три пары близнецов-дочерей прежде, чем появился Лэйрин, не похожий ни на отца, ни на мать. За это несходство король поначалу не признал сына, обвинил жену в измене, изгнал вместе с новорождённым малышом в её отчий дом – родовой замок «горной ведьмы». Увы, забрать дочерей он ей не позволил.

Младшей паре сестёр исполнилось лишь два года, когда они лишились матери.

Все шесть девочек удивительно походили на королеву Хелину и друг на дружку. Их прозвали сокращённо сестры А., сестры Б. и сестры В. Сущие ангелы внешностью – голубоглазые, с белокурыми кудряшками, пухлыми алыми губками.

Но чем старше они становились, тем сильнее выпирали различия.

Старшие Адель и Агнесс, всегда любившие пакостить исподтишка, совсем почернели душой, зато их волосы приобрели редкий платиновый оттенок. Они были блудливы, как кошки, унаследовав от отца его страсть к развлечениям и разврату.

Средние Берта и Беатрис – честные, но находившиеся под влиянием старших, – повзрослев, начали походить на короля Роберта статью и внешностью. Их косы слегка порыжели, а глаза засверкали сталью. Обе прямотой и воинственностью характера пошли в отца. Вот только Берта обожала коней и оружие, а Беатрис – молитвы и псалмы, словно вознамерилась отмолить все грехи королевской семьи.

А младших, Виолу и Виолетту, будто солнечным мёдом облили – так золотились их причёски, а цвет глаз был под стать именам – глубокой фиалковой синевы.

Но красота младших принцесс не успела расцвести. Да и ходили они, вечно потупившись, и держались тишком. Страшно им было лишний раз привлечь внимание: старшие Адель и Агнесс из зависти могли что угодно подстроить.

Виолетта прекрасно знала, на что способны сестры А., твёрдо решившие обзавестись коронами. Агнесс тайком бегала в сокровищницу примерять корону Роберта Сильного, которая разве что на талию ей подошла бы. Адель страстно мечтала о венце императрицы Севера, даже язык ласхов пыталась выучить. И раз в год они, забавляясь, менялись мечтами.

Отец распорядился иначе, отдав одну замуж за восточного князька, а другую – за дряхлого герцога. Обе старших принцессы быстро освободились от мужей удивительно одинаковым и незатейливым способом: царьку досталась на охоте отравленная стрела, герцогу – ужин, несовместимый с жизнью.

И если овдовевшая Агнесс до возвращения Лэйрина ещё могла стать королевой Гардарунта, то Адель навсегда простилась с мечтой об императорской власти – трёхсотлетний самодержец Севера никогда не женился на «порченых» невестах и вдовах.

Потому, когда стало известно, что король Роберт отдаёт в жёны императору Виолу, завистливые сёстры А. её раздавили – подложили под своего любовника Дирха, и тот обесчестил несчастную.

Летта при всей любви к своей близняшке понимала, что вполне могла быть на её месте. Не тут, в седле северного скакуна, а там, в будуаре мерзавки Адель, и только случайность её уберегла. Ничто не мешало отцу вписать в первый брачный договор её имя. Просто «Виола» было короче, а король как всегда торопился или был так пьян, что с трудом удерживал перо.

Зато когда за невестой явился посланник императора и его сын, кронпринц Игинир, исправить в договоре имя Виола на Виолетту не составило особых хлопот.