Артем Кируш - Хроники Скитальца: Гнев мага

В первое время Ултаву никто не верил. Все были уверены, что во время крушения он сильно ударился головой и явно не в своем уме теперь. Вот только в тот голодный год, когда все запасы были опустошены, по весне не было семян для нового посева, а в сердцах людей поселился страх очередного голодного сезона, люди были готовы поверить во что угодно. Тогда старейшины нескольких племен решили собрать совместный флот и отправить его на юг в поисках этих блаженных земель. В случае же неудачи сказочника было велено обезглавить и отдать на корм рыбам, а на обратном пути навестить другие земли, которые они ранее часто грабили, пока не вмешался Высший Совет. Теперь же влияние Высшего Совета на их островах давно практически уже не ощущалось, к тому же они оправдывали себя моральным правом на такие грабежи тем, что в тот момент, когда их дети умирали от голода, помощи от Высшего Совета не поступило.

Прибыв сюда, северяне, конечно же, были поражены плодородием местных полей и лесов, вот только встретили такое ожесточенное сопротивление от коренного населения, что понадобилось несколько месяцев, пока им удалось обосноваться в одном порту, собрать первую партию продовольствия и отправить на родные острова. Затем понадобилось еще несколько лет, чтобы подавить все основные очаги сопротивления и наладить регулярные поставки. Вот только Ултав не смог увидеть ни первый караван, ни первую отбитую крепость, и погиб он не от меча или стрелы во время сражения, а от укуса какого-то насекомого.

В первый же день, как только они сошли на берег, у него к вечеру распух лоб над правой бровью, Ултав пояснил, что его какая-то мошка с необычайно узкими и длинными крыльями укусила. К утру его брови и веки распухли так, что он не мог открыть глаза, а по всему лицу, начиная от места укуса, поползли темно-синие линии вен. Лекари, пытаясь ему помочь, даже вскрыли ему брови и лоб, на некоторое время опухоль действительно спала, но к вечеру его свалила лихорадка, а через три дня, так и не придя в себя, он испустил последнее дыхание.

Лесная чаща расступилась перед путниками с необычайной внезапностью без привычного предшествующего этому событию просвету в листве, и перед ними раскрылась широкая равнина с бескрайними жгуче-зелеными полями, умышленно подтопленными водой местными земледельцами. Поля были разделены на ровные прямоугольники, чьи четкие грани и правильные формы могли бы конкурировать с пчелиными сотами. По левую руку, у подножья скалы, рядом с небольшим водопадом расположилось достаточное крупное селение, преимущественно состоящее из хижин, сооруженных из стволов тех самых кустарников, которые росли здесь повсеместно.

– Ну, что скажешь, мой друг? – громко приветствовал Стизора и его путников высокий атлетического телосложения мужчина с грубыми чертами лица, полностью лишенный волосяного покрова на голове, но с густой бородой, заплетенной в одну толстую косу. – Я превзошел твои навыки следопыта и определил, по какой именно тропе вы пойдете к нам, а главное – даже рассчитал время вашего прибытия.

– Кого ты пытаешься обмануть, Гонфрид? – усталым, но достаточно бодрым голосом ответил ему Стизор. – Старцы туземцев тебе помогли, что, собственно, и пугает меня в этих землях. Они знают о нашем маршруте до того, как мы определим его себе сами.

– Дивный край! – прохрипел Гонфрид и обнял своего друга, который более чем на голову был ниже его, а тот в ответ обхватил его обеими руками и похлопал по плечу.

– Я безмерно рад нашей встрече.

– Можешь не сомневаться, я также. Более того! Для нас твое появление дар небес и, несомненно, хороший знак. Раз ты здесь, значит, порт и старая крепость работают как часы и более не нуждаются в твоем присутствии.

– За это можете не беспокоиться, – попытался заверить Стизор, но голос выдавал его опасения по поводу того, что как бы не пришлось вернуться обратно, если его преемники не справятся.

– Плевать на все! – скривил свой рот в подобие улыбки Гонфрид, но больше походившим на оскал, хотя глаза его горели искренней радостью. – Сейчас ты заслужил лучшую выпивку и отдых! Давай мы уладим одну формальность – определим тебе жилье, и я покажу тебе свой кабак.

– Я же просил выделить мне отдельный дом, – возмутился Стизор.

– Если для тебя столь принципиально, можешь разместиться в общей казарме, – получил он в ответ. – Не до отдельных дворцов сейчас. Я сам до сих пор живу в хижине, как и все остальные.

– Но время и силы для кабака вы нашли, в то время как к строительству крепостной стены еще даже не приступили, а для меня лачугу соорудить не удосужились, хотя я просил об этом пару лун назад.

– Если бы наши отцы не дружили так близко и не поклялись в братстве, я бы придушил тебя еще в детстве! Вот как тебе удается своим занудством испортить абсолютно любое событие?! Следуйте за мной, воины! – перешел на формальную речь огорченный Гонфрид.

Определение жилья, по сути своей, означало выбор женщины из числа местных жителей, к которой и заселялся командир отряда оккупантов или иной значимый деятель: строитель, капитан флота или летописец вождя. Стизор пытался сопротивляться этому каждый раз, но в итоге выбор был невелик: оставаться на лодке, заселяться к воинам или согласиться на совместное проживание с одинокой вдовой, которая потеряла мужа или сына, а возможно, и обоих. Причем потеряла своих мужчин как раз в войне против соплеменников Стизора, а поэтому мечтала отравить или перерезать горло спящему сожителю.

– А вот останки единственной женщины, которая решилась отравить нашего воина, – словно прочитав мысли Стизора, похвалился воин по имени Хорав, который шел рядом с Гонфридом, указывая на парочку костей, болтающихся от ветра, подвешенных за перекладину высокого столба перед входом в селение. – Еще пару недель назад там висел весь скелет, но сезон дождей постарался, а на днях ветром сорвало остальные кости. Несмотря на то что от этой женщины остались только кости запястья, память о ней и необходимости учтивого отношения к нам живет в головах каждого жителя этой деревни.

Никто не стал каким-либо образом комментировать данный экскурс Хорава, но не бросить взгляд на останки бесчестной убийцы они не смогли. В поселении, состоящем в основном из стариков, женщин и детей, все по-разному относились к этой группе воинов в тяжелых доспехах и уже приноровившихся к местному климату мужчин в более легкой одежде.

– Это Лоуси, – представил местного худощавого старика Гонфрид, который низко кланялся и указывал на девушек, стоящих перед ними. – Он чуть глупее наших псов, – далее пояснил островитянин. – Он также окликается на свою кличку, понимает большинство наших команд, но говорить так толком и не научился. А это еще что такое? – далее возмущенный взгляд северянина обратился к старцу. – Ты же говорил, что у вас нет грудастых. Я прямо у тебя спрашивал, а ты говорил, таких нет. Ты почему мне раньше не показывал эту даму?