Михаил Соловьев - Пятый номер

Когда они синхронно опустились на эту почерневшую от автомобильной копоти и пыли лавку, им на головы упали первые капли дождя, а следом не заставили себя долго ждать и другие, после их стало всё больше и больше, они сталкивались боками и разбивались на мелкие частицы, которые, в свою очередь, стремились опуститься на разгорячённые головы собеседников. Астахов попытался еще раз уточнить:

– Стас, может быть все-таки, в кафе?

– Нет, продолжим здесь, тебе полезно остудить голову, а то в последнее время в ней завелись дурные мысли.

– Да хватит тебе уже… Ты меня очень быстро привел в чувство! Я две ночи почти не спал, все думал, думал, кто я: спасатель или вредитель!

– И что надумал?

– Получается, что больше вредитель, чем спасатель.

– То-то и оно, Гена! Ладно, пойдем в кафе, а то и впрямь мокро.

И друзья быстрым шагом, переходящим на бег, направились в сторону ближайшего кафе.

– Простите, можно нам коньяк и две рюмки, – обратился Севостьянов к бармену, едва перешагнув порог.

– Конечно! Вам за стол подать? – поинтересовался бармен.

– Да, будь добор, вот за этот, – указал Севостьянов на стол возле окна.

– Сию минуту, ответил бармен, и подозвал официанта, – Сережа, обслужи клиентов.

Присев за стол Севостьянов поинтересовался:

– Ты не против, я распорядился?

– Нет, не против! Я только подумал, не рановато для бутылки коньяка? У меня на сегодня запланированы кое-какие дела.

– Отмени их к черту.

– Это связано с новой работой, точнее сказать, с трудоустройством.

– Устроишься позже.

– Да куда еще позже? Мне же нужно кормить семью.

– Ну ладно не плачь, мало наворовал? Или быстро спустил все?

– Ну я же попросил тебя…

– Я, Гена, хочу поднять первую рюмку за тебя, за подонка, не чокаясь, ведь ты же, Гена, умер… Юра остался жить в моем сердце навечно, а ты, Астахов, умер, сдох, – выкрикнул Севостьянов и быстро заглотил содержимое стакана.

Геннадий же наоборот, выпил медленно, после поставил рюмку и посмотрел на начкара, не сказав ему при этом ни единого слова. Севостьянов обиженно отвел взгляд от товарища, которого он так любил, в котором так был уверен, которому так доверял, отвел к окну, по которому стекали капли дождя:

– Скажи мне, Гена, почему эти капли в начале своего пути, неторопливо, плавно и чинно прокладывают свой путь по скользкому стеклу, а потом вдруг срываются и резко скатываются вниз?

– Я не знаю, это всего лишь дождь.

– Дождь?

– Это из нового?

– Да какая разница, из нового, из старого, скажи мне лучше, зачем тебе это было нужно? Я ведь тебе больше, чем себе доверял. Мы с тобой на таких пожарах работали, которые многим даже и не снились. Помнишь, двенадцатое октября позапрошлого года, когда мы с тобой чуть не погибли?

– Налей мне

Севостьянов налил себе и товарищу по полной рюмке, и они, заглянув друг другу пронзительным взглядом в глаза, синхронно опрокинули рюмки… После, поправив челку, Севостьянов продолжил:

– Если бы не ты, Гена, меня бы сейчас не было на белом свете, ведь ты меня тогда, после обрушения кровли, всего за пару минут до взрыва выволок на улицу… Ты мне жизнь спас, а я тебя, получается, выгнал, – выдавил из себя Севостьянов и наполнив себе резким движением рюмку, залпом проглотил содержимое.

– Ну выгнал и выгнал, я на тебя зла не держу, понимаю, что другого выбора у тебя не было. Я сам виноват, какая-то дурь мне в голову втемяшилась, а ты меня на место поставил, спасибо тебе за это! Но я пришел сейчас поддержать тебя, налей мне еще, давай выпьем! Тебя от работы отстранили?

– Отстранили… Служебную проверку проводить будут теперь, а там кто знает, может, и до прокурорской дойдет. А знаешь, что?

– Что?

– Дуй-ка ты к Светке в кадры!

– Да как же это?

– А ну-ка погоди, помолчи немного, я ей сейчас звякну.

Севостьянов резким движением головы откинул упавшую на глаза челку, и достал из кармана телефон.

– Стас, как ты с такой прической работаешь?

– Цыц, я тебе говорю, Светка не должна знать, что ты рядом со мной сейчас.

Начкар набрал номер и приложил трубку к уху, из трубки послышались гудки: тууууууд-тууууууд-тууууууд, затем щелчок и нежный женский голос ответил: «Алло!»

– Светочка, привет красавица, это – Стас, узнала?

– Конечно! Как Алла?

– Да, Алка – нормально, что с ней будет… Я тебе по другому поводу звоню!

– Ты по поводу служебной проверки?

– Да нет, пропади она пропадом, эта проверка… Я тебе насчет Гены Астахова.

– Насчет Астахова? Приказ об его увольнении готов, осталось дело только за подписями. Но я до него никак не могу дозвониться, он должен приехать и подписать его.

– Светка, скажи мне, а мы можем с тобой аннулировать этот приказ?

– Как аннулировать? Постой, я ничегошеньки не понимаю.

– Мы можем его порвать, скажем? А Генку вернуть в нашу часть?

– Стас, ты что пьяный? Ты же сам настаивал на его увольнении, а теперь хочешь вернуть его?

– Да, Светочка, я пьяный, и хочу Генку вернуть обратно! – ответил Севостьянов и перевел свой взгляд на Астахова.

Перед ним сидел огнеборец с обветренным лицом и трехдневной щетиной, и по его щеке, как несколько минут назад, по оконному стеклу, катилась прозрачная капля… Но, на этот раз, плакало не небо, и это был отнюдь не дождь. Гена плакал оттого, что ему снова поверили. Как тяжело бывает оступившемуся человеку доказать окружающим, что он стал совершенно другим. В некоторых случаях, на это могут уйти годы. А его готовы принять обратно в боевое братство огнеборцев.

– Стас, что ты молчишь? Алло, – кричала в трубку Светлана

– Свет, верни обратно Генку! И забудь, что я тебе до этого наболтал. А я сделаю для тебя все, что ты захочешь, – ответил ей Севостьянов, глядя в глаза Астахову.

– Ну прям, все? – игриво поинтересовалось девушка.

– Абсолютно, – нежно ответил ей Стас.

– Только, где я возьму твоего Генку? Я никак не могу до него дозвониться, он не берет трубку. Я звоню ему на протяжении нескольких дней, и тишина…

– Он сейчас к тебе приедет.

– А ты?

– Что я? Если нужно, то я приеду вместе с ним!

– Нет не нужно. Езжай-ка ты лучше Стасик домой и просто отдохни, а то на тебя столько за последнее время обрушилось, «что ни в сказке сказать, ни пером описать».

– Ты, наверное, права, мне действительно нужно отдохнуть… Я за последнее время очень устал, но эта не физическая, а больше какая-то моральная, внутренняя, если хочешь, душевная, усталость. Спасибо тебе за Гену! Увидимся!