Виктория Стрельцова - Рыжее (не)счастье Темного

– Слишком темно, – с досадой произнесла я. Мне хотелось, как можно скорее, добраться до города, но в условиях нулевой видимости, не зная дороги, это сделать было невозможно. – Придется дождаться рассвета.

Я расстелила между близко посаженными деревьями плед, прихваченный из дворца, и опустилась на него, вытянув измотанные долгой дорогой ноги. Ириска незамедлительно устроилась рядом со мной, свернувшись калачиком. Ее пушистое тельце дарило мне тепло, не давая замерзнуть в этот лесу, укрытым белым покрывалом, которое я видела впервые.

Довольно быстро мое тело, подрагивающее от холода, провалилось в беспокойный сон. Мне снился папа. Его улыбка – как и раньше – добрая, теплая, родная. И руки – такие горячие, сильные. Даже сквозь сонное марево я явственно ощущала их тепло. Как не силилась я поднять отяжелевшие веки, ничего не получалось.

Мне снилась матушка. Ее лицо в профиль. Резкие черты, как и прежде. Руки, увешанные золотыми браслетами, баюкают меня, покачивая время от времени колыбель. Мое тело словно провалилось в невесомость.

Мне снилась Ириска. Она была так близко. Сидела и смотрела черными бусинками глаз. Как не старалась я дотянуться до нее, все мои попытки были заведомо обречены на провал.

Голоса.

Много голосов.

Они шептались, переговаривались. Этот сон словно бесконечная возня непоседливых муравьев, снующих туда-сюда. Я тряхнула головой, прогоняя наваждение. Сознание медленно возвращалось ко мне, но звуки, словно преследуя меня, ворвались в реальность. Я повернула голову, стараясь увернуться от них. Движение отдалось болью в шее, а следом и во всем теле. Я с трудом приподняла веки, и тут же яркий свет ослепил меня, заставляя зажмуриться.

– Хвала Пресветлому Йону, – раздался незнакомый женский голос. – Она очнулась, – добавила она громче, словно обращаясь к кому-то.

Тут же послышались тяжелые шаги. Они явно принадлежали мужчине. Интересно, откуда здесь все эти люди? Неужели все закончилось, и дворец снова ожил?

– Принеси ей горячего чаю, – пробасил незнакомец. – Она выглядит слишком паршиво.

Нет, вряд ли это кто-то из прислуги. Я не без труда открыла глаза и взглянула на мужчину. Высокий, крупный. Угрюмое лицо скрыто под слоем щетины. Черные волосы, беспорядочно разбросанные по макушке, спадают на плечи волнистыми прядями. Большой шрам проходит через всю правую щеку, заканчиваясь у внешнего уголка глаза. Незнакомец выглядит устрашающе.

– Очнулась наконец-то, – сказал он, опускаясь на стул рядом с кроватью. – Я уж думал пустить тебя на корм Ларри, если в себя не придешь, – усмехнулся он, кивнув в сторону огромного мохнатого пса, что сидел чуть поодаль от своего хозяина.

Я нервно сглотнула, глядя как оскалился тот, кто едва не попробовал меня на вкус. Густая собачья шерсть бурая с рыжими пятнами, огромные зубы и навостренные уши, улавливающие каждый шорох – животное выглядело под стать незнакомцу.

К губам поднесли плошку, до краев наполненную горячим ароматным напитком. Я сделала несколько глотков, чтобы смочить пересохшее горло.

– Где я? – наконец осмелилась поинтересоваться я.

Помещение с низкими потолками, освещенное огарками свечей, никак не могло быть дворцом. Жесткая кровать и груда набитых тюков у стены только подкрепили мое предположение. В центре комнаты стояло неизвестное мне сооружение. Металлическая бочка, сужающаяся к потолку, труба от которой уходила наверх, за деревянные перекрытия. Внутри нее что-то шумело, кряхтело, трещало.

– Мы называем его очагом, – сказал незнакомец, заметив мой заинтересованный взгляд. – С тех пор как пошел снег, он не дает нам сдохнуть от холода.

– Снег? – переспросила я. – Вы о белых мухах, что усыпали всю землю?

Мужчина громко рассмеялся, прищурив глаза.

– Эти мухи, как ты говоришь, называют снежинками, – ответил он, стерев с лица улыбку. – Лучше расскажи, как ты очутилась в городе. Одна. Тени обнаружили тебя по уши в сугробе, а твои башмаки были доверху наполнены снегом.

В городе? Помню только, как устроилась на ночлег в лесу, а после… Ничего…

– Я шла из дворца, – тихо ответила я, все еще пытаясь освежить в памяти события минувшего дня. – Моя лиса. Где она? – опомнилась я.

– Лиса? – мужчина задумчиво почесал шрам. – Тени сказали, что ты была одна. Наверное, убежала, – развел руками он.

Быть такого не может. Она никогда бы не оставила меня. Сердце защемило от тоски по Ириске. Я судорожно шарила дрожащими руками по цветастому покрывалу, хоть и понимала, что единственного родного мне живого существа здесь больше нет…

– Я сразу поняла, что она из дворцовых, – фыркнула женщина, выглядывая из-за очага. – Небось, принцессе Астрид прислужничала?

– Нет, я… – голос оборвался. К глазам подступили слезы.

– Хватит с нее вопросов, – оборвал меня мужчина. – Видишь и так глаза на мокром месте. Пусть освоится немного, потом все расскажет.

Женщина поджала губу, но перечить не стала. Взглядом она проводила Ларри и его хозяина, а после подошла ко мне и, шумно вздохнув, приземлилась на стул. Крупная, розовощекая, с большой грудью распирающей платье изнутри.

– Ох, знаю я их, – махнула она пухлой рукой. – Небось, загоняли тебя, бедняжку, совсем. Принцесса то, поговаривают, собой хороша, да вот характер дурной. За все эти годы даже людям не изволила показаться. Не переживай, Господин тебя в обиду не даст. Он о тебе вон как печется. Ты не дурнушка, авось и срастется чего…

– Нет, – выпалила я, вскакивая с постели. На мне было лишь нижнее платье, поэтому я была вынуждена снова юркнуть под одеяло. – Где мои вещи?

Женщина, тяжело дыша, встала и сняла с веревки натянутой у очага плащ и платье с рукавами-фонариками.

– Одевайся, но на улицу Господин велел тебя не отпускать. В городе дворцовых не жалуют. Выйдешь беду на себя навлечешь.

– Имя у вашего Господина есть? – поинтересовалась я, натягивая свой скромный наряд.

– А кто же знает? Когда-то, небось, и было, но отныне его все величают только так. Меня можешь звать Бо, – добавила она, возвращаясь к дымящемуся чану, что стоял на очаге. – А тебя то, как звать?

– Лисса, – выпалила я. Почему-то именно сейчас называть свое настоящее имя мне вовсе не хотелось.

Бо кивнула и принялась помешивать свое варево.

Завязав растрепавшиеся волосы в тугой узел, я осмотрелась. Свою поклажу я обнаружила у изголовья кровати. Спешно сунула руку внутрь, и сердце учащенно забилось, когда я обнаружила артефакты. Хвала Пресветлому Йону, на месте! Целые и невредимые!

– Бо, – обратилась я к женщине, – ты знаешь, почему посыпались с неба белые мухи? То есть снег, – поправила я.

– Хан его знает, что творится в этом мире, – выругалась она. – Ходят слухи, что где-то какая-то ткань разорвалась, а заштопать никто не в силах. Ты это лучше у Господина спроси, я в таких вопросах не сильна. Мое дело маленькое – чтобы все были накормлены и обстираны. В остальное я нос не сую.