Екатерина Шитова - Русалочья обитель

Смрадная топь, защищающая ЕЕ, хочет проверить мои силы. Я встаю со своего соломенного тюфяка и начинаю читать молитвы. Бог мой, отец-громовержец Перун, слышит их, я верую в это.

Он не оставит меня в тот час, когда ОНА окончательно покинет свое логово…»

Жаркий июль пролетел незаметно. Август накрыл деревню живительной прохладой и терпким ароматом сена и трав. Пошли грибы, и мама с Таней почти каждый день ходили в лес за грибами. Таня помнила лес и хорошо ориентировалась в нем, несмотря на то, что столько лет прошло с тех пор, как она уехала отсюда.

В лесу ей было спокойно и радостно, словно какая-то неземная благодать снисходила на нее, когда она бродила между стройными вековыми соснами и корявыми елями. В лесной чаще, где царили сумрак и прохлада, Таня снимала сапоги и босиком шла по мягкому мху. Ноги приятно тонули в нем, словно в дорогом ковре.

Иногда она ложилась на землю и смотрела сквозь вершины деревьев и на осколки серого неба. В эти минуты ей казалось, что не было в ее жизни никакого города с его пагубными соблазнами и нехорошими людьми. Ничего не было. Было и есть только то, что ее окружает сейчас – природа, лес, воздух, спокойствие и благодать.

– Радуюсь я за тебя. Вроде бы ты уже не такая печальная, доченька. А то приехала с такой тоской в глазах, что казалось, ее и словами-то невозможно выразить, – как-то в лесу сказала ей мама, – несчастлива ты что ли в городе, Танюша? Грызет тебя что-то? Поделись, расскажи, глядишь и легче на душе станет.

– Ну что ты, мамочка, у меня в жизни все прекрасно складывается. Друзей много, работа хорошая. Ты за меня не переживай. А то, что грустная приехала – так это я, наверное, с дороги устала. Попробуй доберись до наших Озерков. Поезд и два автобуса – не дорога, а сплошное приключение… – врала Таня, а в глубине души ей очень хотелось сесть рядом с мамой, нареветься от того, что жизнь ее проходит так бесцельно, рассказать ей о себе все то постыдное, неправильное, что она тщательно скрывает.

Но она понимала, что никогда этого не сделает. Ей очень хотелось быть счастливой и успешной хотя бы в маминых глазах…

Таня отошла от мамы, притворяясь, что ищет грибы, а сама украдкой вытерла слезы и, чтобы успокоиться, втянула в себя влажный, пахнущий хвоей и мхом, лесной воздух. Оглянувшись в поисках корзинки, которую где-то поставила, Таня вдруг вздрогнула от неожиданности: между деревьями в нескольких шагах от нее неподвижно стоял мужчина в черном. Капюшон его плаща был низко опущен, из-за чего на лицо падали темные тени, делая его по истине пугающим. Собака стояла рядом с ним.

Таня, не ожидав такой встречи, бледная и напуганная, медленно поднялась с земли, не зная, что ей делать – то ли кричать, то ли бежать отсюда без оглядки. Лес сразу наполнился мрачными тенями, подступающими к Тане со всех сторон. А звуки как будто совсем исчезли – ни пения птиц, ни скрипа стволов – ничего не было слышно. Только зловещая, тяжелая тишина и шумное дыхание огромного пса…

Таня почувствовала, что колени ее дрожат под длинным фланелевым платьем. Не зная, что делать, не зная, насколько велико безумие человека, называющего себя сыном языческого бога, она тихо произнесла:

– Здравствуйте…

Мужчина медленно снял капюшон и неожиданно доброжелательно произнес:

– Ну здравствуй, Таня. Кого-кого, а тебя я здесь не ожидал встретить…

Огромный черный пес подбежал к Тане, завилял хвостом и стал лизать ее холодные, потные от испуга, ладони.

– Вы бы лучше не ходили пока далеко в лес, – сказал мужчина, проводив Таню и маму до их дома.

– Почему, брат Ратибор? Леший что ли буйствует? – серьезно спросила сразу же разволновавшаяся от его слов мама.

– Хуже, Анфиса Дмитриевна…

Они остановились у калитки. Мама озабоченно вздохнула, потом схватила мужчину за рукав его черного плащ и затараторила быстро-быстро:

– Обождите немного, брат Ратибор, я сбегаю в погреб, достану вам баночку варенья. А ты, Танюша, напои пока гостя чаем.

Мама погладила Таню по спине и убежала в погреб на другом конце двора. Тане ничего не оставалось, как жестом пригласить мужчину в дом. Собака, которую, как выяснилось, звали Друг, села на крыльце и стала терпеливо ждать возвращения своего хозяина.

Сергей из худощавого юноши превратился в широкоплечего, могучего мужчину, казалось, ему было тесно в их скромной, маленькой кухоньке. Таня смотрела на него и ее накрывали чувства, которые, казалось бы, должны быть давно забыты: волнение, томительное предвкушение и нежность.

У Сергея были те же добрые, голубые глаза, светлые волосы, родинка на щеке, которую она так любила… Щеки у Тани непроизвольно покрылись румянцем, и она отвернулась к плите, делая вид, что занята приготовлением чая.

Сергей же, казалось, ничуть не смущался. Он с интересом расспрашивал Таню о ее жизни в городе, ему было удивительно, что за такое долгое время она не обзавелась семьей, не нарожала детей.

– Можно сказать, что я человек современный, независимый от кого-либо. Работаю, путешествую, исполняю свои мечты…

– Больше похоже на то, что ты человек глубоко несчастный, – сказал Сергей, взяв из рук Тани дымящуюся чашку.

Таню задела за живое его прямолинейность. И она, усмехнувшись, резко ответила:

– Это еще почему?

– У тебя в глазах без труда это можно прочитать.

Таня отвела взгляд в сторону, ей хотелось задеть Сергея за живое.

– Ну, хотя бы я живу реальной жизнью. Не выдумываю себе никаких божественных миссий, не меняю имени… – сказала она, понизив голос.

Сергей улыбнулся, взял с блюдца конфету, развернул шуршащую обертку. Взгляд его задержался на Танином лице чуть дольше, заставив ее в очередной раз покраснеть.

– В этом ты не поменялась за десять лет, Таня. Все такая же обидчивая.

Таня уже приготовилась к очередной колкой тираде, но тут в дом вошла мама.

– Брат Ратибор, вареньица вам принесла свеженького. Не обижайте меня, старуху, возьмите, полакомитесь с чаем.

Мужчина поднялся с табуретки, взял банку с вареньем в руки, расцеловал Танину маму в обе щеки.

– Доброе у тебя сердце, Анфиса Дмитриевна. Береги себя.

Таня вышла из дома следом за мужчиной. Проводя его до калитки, она наклонилась и ласково потрепала собаку, потом выпрямилась и неожиданно для себя, вдруг сказала, смотря в открытое, загорелое, такое знакомое ей лицо Сергея:

– Прости меня, Сережа… Я своего обещания тогда не сдержала, не дождалась тебя из армии. Не держи на меня зла. Ты ведь прав, счастья своего я так и не нашла.

Сергей приблизился к Тане, ласково погладил ладонью ее щеку, а потом склонился и вдохнул аромат ее волос.

– Никогда я на тебя не злился, Таня.

Потом мужчина отпрянул, пошел к лесу, но, сделав несколько шагов, развернулся и строго сказал: