Георгий Юров - 68 минут

– Так, прислуга. Помогает мне по хозяйству, – ответила Алёна глядя в холодные глаза мулата и спросила, меняя тему: – Вы поедете или останетесь на какое-то время?

– Пожалуй, останемся. Испытаем удачу в твоём казино, раз уж мы здесь.

– В нашем казино, у вас здесь все права, – поправила его хозяйка, добавив с усмешкой: – А теперь, когда все формальности улажены, мне нужно успокоить народ. А то чего доброго, люди решат, что я умерла.

***

На самом деле ник-то не знал, какой сегодня день недели и какой год, ведь не было понятно от начала чего вести летоисчисление. От сотворения мира, рождества Христова или начала пандемии. Но если друид говорил что сегодня пятница, оставалось поверить ему, особенно если это поможет женщине выздороветь.

– И приветствуем мы Даждьбога, как благословляет он нас лучами солнца и мужа твоего Перуна, – вновь затянул друид, кланяясь показавшемуся над лесом светилу. В этот момент, влетевший в центр образовавшегося круга, разъярённый пастырь местных христиан, улучив момент, с силой пнул в зад согнувшегося конкурента в борьбе за человеческие души:

– Изыди нехристь мерзопакостная! Не слушайте его, ибо не напутствие в его речах, а сладкий яд, вливающийся в душу. Так будем же тверды, братия и сестры, не дадим лжепророкам и лжеучителям увести нас от Бога истинного, Иисуса Христа и от веры нашей православной! Помолимся же миром за здравие матушки нашей Алёны, да прибудет с ней благоденствие на многие лета жизни! – глаза батюшки наполнились слезами, он смотрел на паству, но старался не терять краем глаза из виду поверженного врага. Тот сидел на плацу, потирая ушибленный локоть и сдаваться, не собирался: – Стоит ли слушать того кто пустил в душу свою бесов и кто сам превратился в бесовское отродье, – с ненавистью глядя на местного архиерея воскликнул друид. – Ведь видите вы и видят боги, наши с вами родные боги, боги русской земли, а не тот инородец, кто рождён был в блуде и грехе, и чтобы скрыть позор родительницы своей нарёк себя Сыном Божьим! Ведь посмотрите на него, на эту сытую поповскую рожу, лоснящуюся от жира, когда другие пухнут от голода! Ведь он же пьян, пьян с самого утра! Пьян и безумен! Одни безумцы превратили землю в ад, другие хотят уничтожить души тех, кто выжил!

– Кто пьян, я пьян?! – негодующе закричал батюшка, разворачиваясь к успевшему подняться с земли противнику; росту были они примерно одинакового, но поборник старой веры заметно уступал упитанному батюшке в комплекции, пожалуй, чрезмерную полноту которого не могла скрыть просторная ряса.

– Ты, ты бесовская морда! – не унимался волхв, пятясь к стене дома от наступающего на него врага.

– Я пьян? Да даже если и так, грех не то что в уста – причаститься вином церковным, это ли грех? – а то, что из них, та ересь, которую ты выдаёшь за своё учение!

Приперев противника к стене, батюшка схватил его за бороду, тот в долгу не остался, пнув в причинное место. Следящие за потасовкой люди на время совсем забыли о том, зачем сюда пришли, удивлённо глядя как батюшка и друид отвешивают друг другу тумаки. И в этот момент грянул гром, да такой силы, что все присели от неожиданности, едва не повалившись на землю. Близкий удар молнии вошёл в высокое дерево на той стороне реки и оно, разделившись на части, стало падать в разные стороны. Кто-то крестился, кто-то молча смотрел, как падает вековая сосна и даже бойцы, забыв о своём антагонизме, глядели на это, видя каждый свой знак.

И тут люди стали толкать друг друга в бок, поворачиваясь к бывшему штабу, на крыльце которого глядя на них стояла осунувшаяся бледная Алёна, опираясь о вытирающую бегущие слёзы внучку. И люди пали ниц, уверовав в случившееся на их глазах чудо, и каждый плакал и, смеясь, ликовал, будто это именно он восстал из мёртвых. Лишь один, не поддавшись общему веселию, бежал прочь, так быстро, как только мог и, в изнеможении влетев в свою убогую хижину на отшибе посёлка, стал яростно рыться в ящиках стола, достав оттуда толстую тетрадь, в которой вёл летопись этого смутного времени.

«И так, в день четвёртый второго месяца лета захворала барыня наша, (что впрочем, против названия этого, но мы, жители Полиса, зовём её так за глаза), и поговаривают что умерла. И мы, жители посёлка собрались у дома её, дабы узнать, что стало с ней и что будет дальше с нами. И пришёл друид, желая обратить нас в веру свою, а затем пришёл поп православный, желая того же. И сцепились они, таская друг друга за космы, да так рьяно, что забыли все, зачем пришли. И грянул гром, и пало дерево, рассечённое надвое небесным огнём. А когда оглянулся я и посмотрел на усадьбу, то увидел девочку на крыльце в лучах пробивающегося из туч солнца. И видел я, как парила она над землёю в лучах света, казалось, исходящего от неё, но Алёна, счастливо избежавшая смерти крепко держала её за руку. И так стояли они – святая и грешная».

Вампирские игры

Десять лет спустя.

Отшельник спал чутким тревожным сном, просыпаясь, едва начинала лаять собака. По-другому и быть не могло в этом постапокалипсическом мире, где единственный закон, которому подчинялись все – это право силы. Отшельник не выбирал собаку, скорее она выбрала их, забредя к избушке. Вначале мужчина думал, что это полудикий молодой пёс и назвал его Шарик, но вскоре выяснилось, что это самка; кличка уже прижилась, менять не хотелось, и он стал звать её Шара.

Собака жила с ним уже несколько лет, за это время хозяин успел выучить её заливистый лай в разных вариациях. На забредшего к заимке зверя она лаяла в одном тембре, на человека в другом, на нескольких, людей в третьем. Лишь только начало светать, когда он проснулся от надрывистого лая, которым Шара обычно встречала приближающихся гостей, а потом услышал характерный скрип телеги из Полиса.

Полисом называли небольшой посёлок – полу город, полу деревню – пытавшийся поддерживать в этих диких краях цивилизацию. Их выселки были под покровительством Полиса и если оттуда ехали к нему ни свет, ни заря, значит, случилось что действительно из ряда вон. В этих краях всегда нужно было быть начеку, и когда в дверь постучали, он, открыв, встретил визитёров дулом винтовки.

– Ты это, Отшельник, не балуй. Мы по делу к тебе! – Возмущённо завопил один из незваных гостей, давно не стриженный бородатый субъект лет пятидесяти, в заношенном латаном коротком пальто и в концертном цилиндре, каким–то чудом оказавшимся в этих диких краях, прячась за спину своего спутника, выше которого был на пол головы. Нос и рот обоих были замотаны шарфом. – Мы эти. Парламентарии!

Второй, невысокий худощавый тип лет сорока в нейлоновой куртке, не обращая внимания на глядящее ему в грудь ружьё, прошёл в единственную комнату убогого жилища, и хозяину пришлось попятиться, не опуская оружия.