Татьяна Супельняк - Вуду по-берендейски

Ни сокровищ, ни каких-либо существ – живых или мертвых – не обнаружилось, зато внутри было сухо, а пол устилал толстый слой мягкого мха – то, что надо усталым путникам для ночлега. Единственная замеченная странность – весьма реалистичные барельефы, высеченные кем-то на центральной стене. Осветив их фонариком, мы с любопытством разглядывали восседающего на троне мужчину с короной на голове, в глазницах которого в свете фонарика сверкали, похоже, настоящие рубины, а выражение лица было злым и одновременно хитрым. Рядом стояло лохматое одноногое и одноглазое существо с ниспадающей на лоб длинной челкой: рот растянут в ехидной ухмылке, будто оно посмеивается над незадачливыми путниками.

– Мне здесь не нравится, – с сомнением покачал головой Иван. – Может, все-таки переночуем снаружи?

– А, по-моему, здесь уютно. – Княжна зевнула, прикрыв рукой рот, и опустилась на пол. – Мох такой мягкий…

Соломон обвел нас фосфоресцирующим взглядом, растянулся и принялся демонстративно вылизывать шерстку, выражая полное согласие с мнением Лады.

– Вас не смущает присутствие посторонних мужчин в одном с Вами помещении, благородная княжна? – Иван указал на каменные изваяния. – Не повредит ли данное обстоятельство вашей княжеской чести?

– Ах, оставь подобные разговоры для папы Берендея. Это всего лишь изображения неизвестных древних существ. Какой вред они могут нам причинить?

Скептически покачав головой, Иван вплотную подошел к стене, прикоснулся пальцами к глазам-камням, и те вдруг засветились изнутри красным светом, разгоняя сумрак вокруг. На нас вдруг навалилась страшная усталость – захотелось сию же минуту прилечь на мягкий настил и уснуть.

Брат непроизвольно щелкнул выключателем, и свет фонарика потух. На задворках моего угасающего сознания мелькнула предупреждающая мысль: засыпать – опасно! Но Дрема уже несла меня в неведомую даль сновидений, покачивая на ласковых волнах забытья.

…Я стояла на пороге своей квартиры с походным рюкзаком за плечами и отчего-то боялась войти.

Да что с тобой такое? Это же родной дом, где тебя ждет – не дождется мама, уговаривала я себя, но тревога нарастала. Наконец, собравшись с духом, я широко распахнула дверь и шагнула внутрь:

– Мамочка, я дома!

В ответ – тишина. Сбросив рюкзак на пороге, я торопливо двинулась по коридору. Из-за приоткрытой двери сильно пахло лекарствами. Я заглянула внутрь и оперлась о стену, чтобы не упасть: мама, бледная и изможденная, лежала на своей низенькой тахте.

– Мамочка, что с тобой? Мама! – Опустившись на колени, я взяла в ладони безвольно свесившуюся тонкую, почти прозрачную руку и прижалась к ней губами. – Тебе плохо?

Залегшие под глазами родного лица глубокие тени говорили лучше всяких слов.

Стон застрял в горле, по щекам струйками потекли непрошеные слезы.

– Сколько же я отсутствовала? Будь они трижды неладны, эти Кукареки, – сокрушалась я. Останься я дома , ты, моя ненаглядная, не заболела бы!

Густые черные ресницы дрогнули, мама повернула голову, взглянула на меня своими необыкновенными синими глазами и улыбнулась.

– Хорошо, что ты вернулась, дочурка, а я уж начала беспокоиться, что не успею с тобой проститься! – прошептала она, и… взгляд остановился. Мое сердце – тоже.

Я плакала, сидя на полу, слезы безвольными струйками стекали по щекам и подбородку и падали вниз.

Комната и мир за окном погрузились в темноту, сгущавшуюся с каждой минутой, и я потерялась, растворилась в ней. Не хотелось ни двигаться, ни говорить. Мысли разбежались по задворкам сознания, в голове воцарилась пустота. Ничто больше не имело никакого значения – было одно только черное, всепоглощающее горе, словно кокон обволакивающее маленькую беспомощную гусеницу. Вместе с ней поя грузилась в спячку – безразличная к тому, что случится потом, да и наступит ли когда-нибудь это самое «потом».

Не ведаю, сколько утекло времени – час, день, год или столетие, но пришла пора гусенице превратиться в бабочку. Кокон с треском лопнул, и в отверстие брызнул ослепительный свет. Природа настоятельно советовала освободиться и расправить отросшие крылышки, и бабочка, нехотя, приоткрыла глаза.

Свет манил, бодрил, требовал немедленного действия, и я потянулась к нему каждой клеточкой своего онемевшего тела, села, протерла глаза и сощурилась…

В пещеру, разгоняя густой сумрак, заглядывало любопытное солнце. Друзья по-прежнему лежали на мягком зеленом ковре. Вытянувшись во весь рост, мелко дрожал кот. Лада стонала. Иван хмурил брови и сжимал кулаки. Рослав скрипел зубами. А каменный правитель на троне криво усмехался и сверкал красным светом рубиновых глаз. Рядом тоненько посмеивалось одноглазое существо, но мне было недосуг разбираться в мотивах их странного поведения. Чувство опасности, не исчезнувшее вместе со страшным сном, побуждало к немедленным действиям.

Я потрепала сестренку за плечо:

– Лада, пора вставать! – Та, не открывая глаз, горько, со всхлипами заплакала, но так и не проснулась.

С тем же результатом я попыталась разбудить Рослава и Ивана – толкала, колотила и даже пару раз в приступе бессильной злости пнула ногой в бок, но сразу раскаялась: что это я, в самом деле – у них же, наверное, синяки останутся…

– Может, их зачаровали? – Повернув голову, я встретилась с взглядом рубиновых глаз восседавшего на троне повелителя неведомой страны. Они засияли ярче, и на меня вновь накатила сонливость. Я энергично потерла кулачками слипающиеся глаза. – А не ты ли тут приколдовываешь? – поинтересовалась я у хозяина пещеры и сама же ответила: – Да больше вроде бы некому!

Похлопав себя по щекам, чтобы прогнать остатки сна и возвратить способность трезво мыслить, я окинула спящую беспокойным сном компанию и решила вытащить ребят на солнечный свет – пока их ночной сон плавно не перетек в летаргический (а то и вечный)!

Самым простым оказалось передислоцировать далеко не маленького и весьма упитанного баюна. Затем, поднатужившись, я выволокла наружу сестру.

–Хи-хи-хи-хи! – поочередно звенело то в одном, то в другом ухе.

Затихая и усиливаясь вновь, звуки слышались то из одного, то из другого угла – будто невидимый шутник резво передвигался на своей единственной ноге по всей пещере. Но я изо всех сил старалась не обращать внимания на творящуюся чертовщину и не позволять страху завладеть мной со всеми потрохами – даже показала невидимому злыдню кукиш: не дождешься!

Устроив Ладу рядом с котом, я вернулась за Рославом – вот уж не предполагала, что худощавый с виду паренек окажется таким тяжелым. Ноги и руки предательски дрожали, страшно хотелось опуститься на пол и передохнуть, вытянув усталые конечности, но я справилась, и вскоре тот составил компанию княжне.