Виктория Немо - Лайза. Легенда об Ignis

– Отпустите её! Она ни в чем не виновата! – этот крик раздавался над головами пораженных горожан, и каждый знал, кому он принадлежит.

– Дмитрий, – прошипела Стелла, гневно прищуриваясь.

Она разоделась словно на королевский бал, и расположилась на своем балконе будто царица. Прохладительные напитки, мягкое кресло, надменная улыбка – все это перестало иметь значение, когда планы могли рухнуть. «Впрочем, – успокоила себя эльфийка, – никто не в силах бороться с королем, даже столь могущественные родители Дмитрия»

– Она не ведьма! Это все знают! Что же вы молчите?! – эльф надрывался, борясь с двумя охранниками, которые лишь исполняли приказ Дианы и пытались закрыть его дома, – Нельзя убивать невиновную! Вы – изверги!

– Она – ведьма, – злым басом прохрипел широкий гном, тряся густой бородой.

– Да! Сжечь ведьму!

– Она заворожила Дмитрия, – не выдержала Стелла, твердя в который раз одно и то же.

– Да, бедный мальчик бредит! Его нужно освободить от ведьмачьей тирании!

Кэтрин втянула голову в плечи, пытаясь не слушать все это, но охранники сильно дернули её за руки и приходилось терпеть. Слезы сами потекли по щекам, но уже не было сил бороться с ними. Хотелось поскорее умереть, потому что жить ей больше незачем. Только Дмитрий… «Надеюсь, о нем позаботятся. Я даже знаю, кто это сделает лучше остальных», – подумала разбитая девушка, пряча отчаяние от Стеллы.

Она не видела, как внимательно наблюдала за всей этой картиной старушка, что стояла рядом. Внимательные глаза незнакомки изучали толпу, изучали Дмитрия и в особенности – Кэтрин. Внезапно взгляд её озарился какой-то идеей, на губах заиграла улыбка и еще более гордо, чем когда-либо до этого, старушка шагнула вперед и негромко сказала заплаканной девушке:

– Послушай, Кэтрин. Смерть нужно встречать достойно, словно самую почетную гостью, а не воротить от неё нос. Что бы ни произошло сейчас – ничего не бойся! Ты со всем справишься, я помогу тебе. Ты будешь жить!

Эти слова ненадолго отвлекли рыжеволосую красавицу от боли унижения, а потом это сделали солдаты, привязав двух «ведьм» к столбам и обложив их сеном и деревянными сучьями. Тогда началась паника.

Кэтрин тяжело дышала от страха – не перед смертью, а болью.

– Ты еще молодая, Кэти, – мягко сказала спокойная и уверенная старушка, – а я свое отжила.

– А вы не беспокойтесь, – застучала зубами девушка, – сегодня смерть будет весьма гостеприимна к нам обеим.

– Шутишь? – улыбнулась в ответ незнакомка, – это хорошо. Слушай меня внимательно. Когда я умру – ты станешь огнем, несгораемым пламенем, что светит и днем, и ночью! Я дарю тебе свой последний вздох, поэтому прошу – прими его достойно!

– Я не понимаю, – заплакала Кэтрин, глядя на то, как поджигают ветки у её ног, – Мне страшно…

– С этим ты справишься, – отмахнулась старушка, – Главное – помни, что после смерти и навсегда твое имя – Лайза. Это ключ. Ключ к твоей жизни. Никогда никому не говори это имя – произнесенное устами того, кого ты любишь, оно убьет тебя. Ясно?

– Да, – взвыла Кэтрин, чьих ног уже касался огонь.

– Остальное знание придет уже после твоей смерти, – успокоилась старушка и приготовилась достойно принять смерть.

– Я не могу так, не могу, – билась в истерике девушка.

Толпа бушевала – нет, никто не кричал о невиновности несчастных, никто не спешил помочь и освободить, наоборот – все жаждали их мучений, крови и боли. А боль была! Каждый сантиметр кожи Кэтрин кричал о боли, начала кричать и она сама. Вопль разносился по всему городу, пламя становилось все больше и больше. Муки, на которые обрекли ни в чем не повинную девушку, еще ребенка, и пожилую женщину, совсем не разжалобили толпу. Кэтрин, девочка-ангел, невинная и такая молодая, умирает позорной смертью ведьмы.

Однако старушка не двигалась, не кричала, и даже когда огонь пылал до пояса, она лишь смотрела на небо и беззвучно шевелила губами. В какой-то момент она резко закрыла глаза и замолчала. Больше незнакомка не шевелилась, и скоро огонь спрятал её тело ото всех.

Девушка вопила от боли, но почему-то платье на ней перестало сгорать, волосы оставались невредимы, вся она оказалась зажжена огнем, но пламя больше не уничтожало её… И все же боль пронизывала до самых костей!

Кэтрин посмотрела на толпу, увидела их ликование, увидела лицемерие аристократов, которые якобы пытались не смотреть на страшное зрелище, но делали это исподтишка. Не укрылись от неё и те, кто уверяли в своей дружбе и помощи, как это делала и сама Кэтрин – они отвернулись. Все. И в этот момент девушка их возненавидела. Всем сердцем она пожелала зла тому миру, в который верила до самой смерти. И в этот момент огонь добрался до самого сердца. Когда это случилось – оковы, держащие её руки и ноги, спали, пламя исчезло, а сама Кэтрин безжизненно распласталась между двумя столбами.

***

Боль. Дикая, пронзающая все тело. Она появилась раньше, чем девушка смогла хотя бы подумать о чем-либо. А первой мыслью оказалась лишь одна, самая яркая: «Дмитрий», после чего резко дернулось запястье. Опять боль.

Сквозь пелену шума постепенно обострялся слух, дрогнувшие веки будто ножом полоснули, но постепенно она смогла открыть их. Туман? Почему все такое мутное? Со временем и зрение возвращалось к привычному состоянию. Что-то можно было видеть, что-то – слышать, но осознавать происходящее оказалось слишком тяжелым. Что за звук? Вроде топот лошадиных копыт… скрип повозки… чьи-то крики. Перед глазами какая-то холщовка.

И все же, ничего не понимая, она резко распахнула глаза, в которых на мгновение показались языки пламени, но стоило Кэтрин моргнуть – они исчезли. «Дмитрий» – снова подумала девушка, и рука сжалась в кулак. С тихим рычанием она поднялась и нетвердо встала на деревянном дне повозки, обтянутой грубой тканью. Высота этого сооружения позволяла вытянуться во весь рост, что, впрочем, давалось Кэтрин с дикой болью и трудом. Каждое движение побуждало просто упасть обратно и не вставать, пока кровь сама не разбежится по телу, но что-то заставляло её, что-то бурлило внутри и горело, оставляя ярость и гнев. Движимая местью, она, наконец, встала на ноги так твердо, будто и не умирала. Почувствовав слабость, она поняла, что дико голодна. Мысли о мясе, овощах, хлебе и вине вызывали отвращение. В этот момент стали слышны голоса снаружи.

– Что теперь будем делать? – голос паренька, неуверенный и тихий.

– С ведьмой? Не знаю. Пусть сначала её осмотрят королевские священники, придворные мудрецы, нам-то что за дело. Мы свою работу выполнили, – низким басом ответил другой, – Ты давай сворачивай – заночуем в этом лесу.

Как же дико хотелось есть! Кэтрин с аппетитом посмотрела на лежавшее рядом сено, и в этот момент столь желанный объект загорелся, отчего девушка вздрогнула, но продолжила смотреть. Едва от сена остался лишь пепел, как Кэти почувствовала небольшое насыщение, желудок перестал так усиленно требовать, теперь это стало похоже на тихое постанывание.