Ксения Катринская - Эксперимент в Даймонде. Пора сделать выбор

Четверо вновь стали бродить по городским улицам, а прохожие – хорошо знавшие их и «очень уважавшие» – обходили их стороной, опустив взгляд и замолкнув на несколько мгновений.

Олег выбросил пустую пачку чипсов под скамейку в сквере, а Андрей и Максим щелкали семечки, кожура которых летела прямо на чистую траву. Илья шел немного впереди остальных, всасывая содержимое новой бутылки. На этот раз она была меньшего размера.

Максим на сей раз отказался от такого угощения, посчитав его причиной своих не самых лучших сновидений – где-то и когда—то он, помнится, читал об этом то ли в книге, то ли в газете, то ли в интернете, то ли слышал от знакомых. Впрочем, это не так уж и важно.

К вечеру, когда уже знатно потемнело, дружная компания добралась до школы. Поблизости не было никого – тишь да гладь. Каждый из компании схватил по баллончику краски и приступил к творчеству на стенах учебного заведения. То, что товарищи изображали, вряд ли можно было отнести к приличному искусству, но им такое занятие было вполне по душе, поэтому они и не думали останавливаться.

– Чем вы тут занимаетесь, молодые люди?! – строго спросил некий мужчина, остановившийся неподалеку.

– Искусством, – ответил Олег.

– Мы художники, – подхватили Максим и Андрей.

– Прекратите сейчас же! Бесстыдники, портите здание своими недорисунками и недонадписями!

– Иди, куда шел, – фыркнул Илья. – Нам не мешай!

– Я сейчас полицию вызову, хулиганы!

Илья кинул пустой баллончик в мешавшего ему работать человека и прикрикнул на него, другие схватили мелкие камешки и последовали примеру грозы их команды мастеров.

Мужчина увернулся и отошел в сторону, а к нему подбежали еще несколько заинтересованных поднявшимся шумом лиц.

– Давайте я позвоню, держите их!

Четверо побросали свои принадлежности и рванули к забору, перелезли через него и умчались как можно скорее. Только их и видели.

Когда все нахохотались и удовлетворились потехой, пусть и не до конца оправдавшей их ожиданий, разошлись по квартирам и стали отдыхать уже по отдельности, кто как умеет.

Натянутая улыбка сошла с лица нашего Максима, как только он очутился в своей маленькой комнатке. В ней царил хаос, который соглашается на любую возможность восторжествовать, пусть даже в таких ничтожных масштабах. Обычно он порождается в голове, а со временем выливается во все окружающее пространство, постепенно заполняя его. Он подобен шару, который надувается и расширяется, вбирая в себя больше и больше воздуха. И теперь эта анархия все сильнее с каждым днем овладевала человеком, проживающим в этой квартире, не оставляя ему шансов контролировать свои разум и душу и сохранять их в порядке. Сумбур изнутри переходил наружу, причем преодолевал границы указанной комнатки. Да, для него никаких границ не существует, только если человек сам не спохватится и не заставит теперь уже хаос подчиниться ему, если он сам не сможет поставить ему ограничения, а вероятно, и вовсе покинуть его тело. Вопрос остается только в том, как именно это осуществить.

Максим кинул на табуретку чей—то телефон, найденный в автобусе, какую—то мелочь, отобранная у кого—то мелочь, и почувствовал, что сегодня сон будет более приятным. Он ведь ничего не пил, кроме чистой воды, за что его организм был особенно ему благодарен. Если информация не врет, то отказ от вредных привычек может помочь избавиться от кошмаров. Правда, Максим и не собирался навсегда отказываться от них, только временно. Все же надо попробовать.

Молодой Бершев лег на кровать и накрылся одеялом. Он пролежал с открытыми глазами пару минут, а потом свесил ноги и поплелся к окну, чтобы его открыть и позволить свежему воздуху прогуляться по душной крохотной спальне.

Залез снова на кровать. Еще пятнадцать минут пролетели – сон не пришел. Максим ворочался: ему никак не удавалось найти для себя удобное положение, словно что-то ему постоянно мешало. Опять он встал и, пользуясь лишь светом уличных фонарей и луны, достал из шкафчика единственную кружку, налил в нее воды и выпил. Вернулся в спальню. Стало значительно приятнее: было очень свежо.

Наконец Максим задремал.

Он в темном лесу глубокой ночью. Над ним небо, окрашенное в черный цвет, а сквозь него не пробивается свет от белого диска, обычно видного в это время суток. Под ногами – засохшая листва, а кругом высокие деревья, охваченные жарким пламенем. Бершев в ужасе то бежит прямо, то сворачивает куда—нибудь в надежде выйти на тропинку, выводящую отсюда. Огонь становится все яростнее, он усиливается с каждым шагом человека и с каждой его попыткой ускориться и не жалеет сил. Максим падает, задыхается от удушающего дыма и старательно ползет по безжизненной траве, которая еще не подверглась нападению со стороны пожара. Кажется, из леса нет выхода, а свирепое пламя так и будет царствовать здесь вечно. Никакие дожди или даже наводнения, если они возможны в этой местности, не сумеют его одолеть, какой бы невероятной мощью они ни обладали. Максим еще не знает этого наверняка, но мысль о том закрадывается в его сознание, становясь очевиднее с каждой минутой. Он не знает, что происходящее с ним прямо сейчас – всего—навсего страшный, кошмарный сон. Он уверен, что это реальность, в которой оказался неизвестным образом. Бершев не помнит, как попал в лес, почему он угодил в огненную ловушку, однако ему подобные несостыковки казались столь незначительными, что ему и не приходило в голову предположить: он спит, поэтому можно не беспокоиться.

Но Максиму некогда углубляться в размышления – нужно, нет, совершенно необходимо выбираться из этих горячих пламенных сетей. Он бежит дальше, а внимательный огонь следует за ним по пятам и окружает его, жаром пышет в лицо и снова валит на землю. Лесной пожар становится могущественнее, его нельзя победить, с ним нельзя договориться: он никого не щадит.

Он повсюду. Пылающий цилиндр закрыл Максима от остального мира и обрушился на него всей своей желтой тяжестью.

Человек резко вскочил и оглянулся: лес исчез вместе с жестоким огнем. Бершев высунулся в окно и начал усиленно поглощать утренний воздух. О мокрой футболке он подумал лишь потом и переоделся.

Взгляд Максима пал на настенные часы: стрелки едва достигли четырех часов. Он решил больше не спать сегодня и, схватив себя за голову, сел на пол.

Один и тот же пугающий сон, каждый раз ошибочно принимаемый за реальность. Всякий шорох, всякое касание кажутся настоящими, и во время своего пребывания в сонном царстве у Максима на этот счет не возникает никаких сомнений. Однако ему это изрядно надоело: он чувствовал себя посмешищем, трусом, который испугался детского кошмара, который вообразил себе огненное чудовище и сдался ему. Узнал бы о том Илья – Бершев не избежал бы позора и преследующих его в течение всей оставшейся жизни взрывов издевательского хохота.