Карина Вальц - Самый тёмный лес

В конечном итоге он так и уснул со своими вопросами.

Новое утро началось ничуть не лучше предыдущего – его сон был прерван нагло и бесцеремонно. Правда, в этот раз не братцем, а его подпевалой-полукровкой. Аня, чтоб ее… едва ли не угрозами она заставила Хитромора принять душ, а после вместо завтрака предложила жухлую корку хлеба вкупе с чем-то, отдаленно напоминающим сыр.

– Дорога предстоит дальняя, плюс время в лесу, так что ешь, – напутствовала она, жуя точно такую же корку и запивая ее вонючей горькой бурдой, которая ну вообще не кофе.

– Есть это ? – вяло возмутился Хитромор.

– Что тебя не устраивает?

– Да буквально все. Где свежие ягоды? Где утренняя роса или молоко синей озерной коровы? Где… хотя бы свежеприготовленная яичница с тремя полосками бекона, листьями салата и брускеттой с авокадо и творожным сыром?

– Я тебе не служанка. Хочешь утренней росы – вставай раньше и добывай ее сам. Яичницу тоже делай самостоятельно. Или ешь, что дают.

– Да ты бы мне еду дала! Или хотя бы разбудила пораньше, чтобы я все сделал! Я бы и не возмущался. А это… как долго все это пролежало?! Годы? На твоем куске хлеба я вижу плесень! Нет-нет, так не пойдет. Я поем в лесу.

– Тогда поехали, – коротко согласилась Аня, но судя по поджатым губам, едва сдерживала недовольство. Как будто Хитромор должен был ей в ноги упасть и в благодарностях рассыпаться за поданную корку хлеба! Она за кого его держит? За равного себе?!

Хитромор раздраженно натянул на себя черные джинсы (пришлись по размеру) и темно-серую футболку (болталась, точно на пугале). От разговоров о еде ужасно хотелось есть, а от нелепости внешнего вида – выть, но Хитромор упорно напоминал себе, что за награда его ждет в конце – возможность вернуться домой. Домой. До-мой. Замечательное слово. Надо вспоминать его каждый раз, когда ноги будут чесаться от искусственных человеческих тряпок.

– Заедем на заправку, – бросила Аня уже в пути, съезжая с дороги. – Сможешь выбрать что-нибудь в магазине, если передумал терпеть с завтраком до леса. Путь неблизкий.

– Обойдусь. – Хитромор по неизвестной причине чувствовал себя униженным. Да и вообще… редким страдальцем. Чесались не только ноги, а все тело, но разве этой Ане об этом скажешь? Она же явно не склонна к пониманию: либо смотрит на него, точно на последнего идиота, либо игнорирует.

– Как хочешь.

Аня полезла из машины и завозилась рядом, пристраивая заправочный пистолет к машине. Ее мельтешение мешало сосредоточиться, Хитромор выглянул в окно… и опять, опять случилась эта катастрофа! Его взгляд мазнул по попутчице и остановился на девушке, что сидела в соседней машине. Очередной жуткий человеческий близнец! Хитромор моргнул несколько раз и постарался собраться. Это происходит не впервые, пора привыкнуть. Теперь он уже придирчиво оглядел девушку в машине, а потом Аню. Аню и девушку (та разулыбалась, заметив его внимание). И опять Аню (ни намека на улыбку).

К сожалению, больше отличий он обнаружить не успел, его угрюмая Аня развернулась и ушла в сторону вывески «Супермаркет».

Хитромор выпрыгнул из машины и припустился следом. И все повторилось уже в который раз: за кассой стоял безликий близнец его безликой головной боли. И если раньше теория о похожести людей могла сработать, то теперь Хитромор в нее верить перестал. Потому что сам запросто мог отличить Рейчел от Моники, и их обеих от неубиваемой вампирской подружки. Ночью он это специально проверил! А в случае Ани он оказался бессилен. Хитромор не мастак в догадках, но чувствовал: происходит что-то странное. Очень странные дела, не иначе!

– Ты передумал? – обратилась к нему… скорее всего, его Аня. Угрюмая и недовольная, значит, точно она.

– Нет, идем отсюда быстрее.

Хитромор чуть ли не бегом вернулся в машину и захлопнул за собой дверь.

– Жми уже на газ, полукровка! – рявкнул он, глядя, как Аня и пристегивается.

– Что с тобой?

– Это с тобой что!

Она тяжело вздохнула и наконец вернула машину на дорогу.

– На будущее: бросать автомобиль открытым на заправке не стоит. Если хотел зайти в магазин, стоило сразу так сказать. Или что ты там хотел… сделаешь так еще раз, в следующий раз запру тебя.

– Давай помолчим, прошу.

Его нервное предложение было принято с удовольствием, предположительно Аня включила музыку (вкус у нее так себе, слушает пресную современность) и потеряла всяческий интерес к спутнику. Пока тот напряженно мыслил. С этой Аней что-то не так, дураку ясно, и дело не только в ужасном музыкальном вкусе. И углядел это один лишь Хитромор. Потому что он из лесного народа и способен видеть сквозь любые чары? Он не слишком понимал, как все с людьми работает. Да и с полукровками тоже, хотя с этими он хотя бы встречался чаще… Стоп! Аня ведь полукровка, быть может, в этом все дело? Ответы необходимы, и срочно.

Еще бы зуд по всему телу не отвлекал.

– В чем твоя ущербность? – напряжено спросил он, разглядывая размытый профиль девушки. Теперь она перестала выглядеть копией всех подряд и вернулась к прежней неописуемой безликости.

– Что?

– Нестор выглядит, словно нескладное дитя, говорит как дитя. Он ущербен. И ты тоже, раз полукровка. Так в чем твоя ущербность?

– Моя главная ущербность – несвободная воля. К примеру, я не могу прямо сейчас остановить машину и живьем закопать тебя в ближайшем лесу. А мне этого ужасно хочется еще со вчерашнего вечера.

– Однажды я так закопал своего брата. Воука, – припомнил Хитромор. – Выгадал момент, когда тот крепко уснул, вытащил его на улицу, и закопал. Но он выбрался уже к полудню, поэтому приятного мало. Вот если бы он дня три провозился, папа был бы доволен.

– Доволен?!

– Конечно. Отец охоч до подобных развлечений, иногда собирал весь лес и давай придумывать для нас, детей его, испытания. А лес делал ставки на победу и наблюдал. Как в «Голодных играх», только никто не умирал. Почти. Так, пара-тройка братьев, но они слабаками уродились.

– И это делал ваш отец? Стравливал вас, детей?

– Удивление в твоем голосе… удивляет. Ты же не чужая в лесу!

– Но… вы же принцы и принцессы. Дети короля.

– И что? Я ведь уже говорил, сколько нас во всем лесу. Заведи ты несколько сотен детей, тоже начала бы швыряться ими направо и налево, в конце концов, собственное веселье намного важнее, чем пятьсот двадцать третий ребенок, и неважно, принц он или принцесса.

– Кажется, ты молчать предлагал, – некстати вспомнила Аня. – Так помолчим.

Это Хитромора устраивало, но ровно до тех пор, пока он не вспомнил, с какой целью завел этот разговор. У него же миссия, а он скатился в рассказы про семейные отношения, как какой-нибудь Угрим! Хотя нет, Угрим бы как начал хвастаться бесконечными победами над всеми братьями… гордость отца, чтоб его!