Роман Папсуев - Битва за Лукоморье. Книга 2

– Ты развяжи пояс да на краю оставь! – крикнул Товит. – Чтоб не мешал!

– Да-да, – пробормотал Садко.

Он послушно выпутался из веревок и пошел туда, где приметил кирку и груду слитков – таких, что удобно брать да вниз сбрасывать. Товит, видать, на будущее их заготовил, когда еще сам здесь лазил. Ишь с каким тщанием: от каменной скорлупы избавил, нарезал плоскобокими брусочками, чтоб в руку умещались, сложил горками да стопками.

– Сколько тебе их надобно, Товит?

– Трех с лихвой хватит, – рассмеялся внизу хозяин острова. – А себе бери столько, сколько пожелаешь. Мое слово – дороже золота!

Садко задумчиво глянул на кирку, прикидывая, хватит ли сил побольше обломок отворотить от скалы… Решил для начала заготовленными слитками заняться, схватил один, другой, потом третий, побольше – и не удержал его, выронил, чуть пальцы на ноге не размозжил. Попенял себе: вот, дурачина, смотри, что жадность с людьми творит! Разума напрочь лишает, ведь отбил бы палец, вниз бы не спустился! Налетел озорной ветерок, еще больше охлаждая стяжательский пыл. С камнями ведь до дворца еще дойти надо. А потом – до корабля. Стоит ли золото того, чтобы надорваться от натуги и жадность свою всю дорогу проклинать? Гору-то с собой всяко не унесешь.

Садко взъерошил волосы, оглядываясь. Все же странно Товит подобным богатством распоряжается. Почему он все золото давно не спустил вниз? Заполнил бы хранилища во дворце под завязку, и дело с концом. Да что там! Ни ступеней в скале не прорубил для удобного подхода на вершину, ни механизмов для спуска золота не сладил. Самому тяжко, а слуг нет? Ну так нанять же можно. Или вот попросить о помощи гостей-друзей. Эх, сейчас бы всю команду сюда – подумали бы, помудрили, глядишь, за недельку весь золотой шпиль бы разобрали…

– Ты поторапливайся, времени даром не теряй, – донесся голос Товита.

И к чему спешка? Вот же торопыга. С таким делом надо бы обстоятельно, по уму… Капитан тряхнул головой, в который раз отгоняя ненужные мысли. Хозяин – барин. Раз решил вот так, крупицами золото добывать, значит, имеется у него какой-то свой резон…

– Я тоже три возьму! – крикнул он, скатывая по ступенькам слитки.

Один за другим летели они вниз, к Товиту, а Садко глядел вслед желтым росчеркам и невольно улыбался. Ох, довольна будет команда! Недаром в туман сунулись, рискнули. Вознаградила удача сторицей! Сделав дело, новеградец поднялся и вернулся к сверкающему шпилю, попрощаться. Вздохнул с сожалением, погладил гладкий нагретый солнцем металл и потянулся всем телом, предвкушая спуск.

Тут будто туча налетела, вмиг загородив солнце.

Нет, не туча, понял Садко, услыхав шум крыльев и яростный клекот. Из-за вершины, с другой стороны горы, вдруг взмыла ввысь гигантская черная птица, отдаленно напоминающая исполинского ворона. Тело, не меньше человечьего, покрыто мелкими перьями, что переливались медным отливом; хищный и острый клюв поблескивал на солнце, будто железный, а крылья были огромными, как паруса. В другой раз капитан бы загляделся на невиданную чудо-птицу… но она прилетела по его душу – и уж точно не радушно приветствовать!

На открытой площадке от нее не скрыться – капитан оказался как на раскрытой ладони. Вот ведь! Предупреждал Товит о ящерах медных, а о такой жути – нет. А зря, тогда бы палаш не оставил! Садко сглотнул, вспомнив, как Нума быстро соскальзывал из «вороньего гнезда» на палубу, представил, как сам сейчас заскользит вниз по веревке. Раскачиваясь и каждый миг ожидая удара клюва или острых когтей. Ладони сожжет, кожу сдерет… Ну да ладно, лучше уж кожу содрать, чем на поживу жуткой птице угодить! Нет времени раздумывать да опасаться, бежать надо. Лишь бы Товит не подвел и покрепче держал.

Садко метнулся к краю… и застыл. Дух из груди будто кулаком выбили: пояс с кольцами и веревка исчезли. Неужто вниз соскользнули? Он упал на четвереньки, глянул вниз и похолодел. Пухляк медленно, обстоятельно сматывал веревку, а потом шагнул к каменной стене, подобрал пояс с палашом и глянул вверх, на капитана.

– Спасибо за работу! Бывай, мореход!

– А я-то? – вырвалось у Садко.

– А ты как знаешь! – крикнул Товит, криво усмехаясь. – Вас там на горе девяносто девять сгинуло. С тобой ровно сто будет!

Хозяин острова развернулся и зашагал прочь, унося с собой и золото, и веревку, и надежду на спасение.

А за спиной, совсем близко, раздался злой птичий крик.

Радята, напряженно схватившись за борт на кормовой надстройке, поглядывал то на обаянника, замершего на носу, то на «воронье гнездо», где вместо привычного Нумы обосновалась Аля. А Ждан, положив руку на руль, делал вид, что управляет «Соколом». На самом же деле умница корабль шел сам по себе, направляясь по реке все дальше в глубь острова.

Вдоль морского берега они проскочили быстро: пологий и песчаный, он вскоре сменился более крутым и травянистым, а дальше начались камни да обрывы. Вскоре перед мореходами открылось широченное устье. «Сокол», услышав приказ Радяты идти вверх по течению, направился в реку решительно, будто не сомневался, что справится.

И вот уже не меньше часа они тихо двигались к центру острова. Полноводная и неторопливая река потихоньку сужалась, по ее темной, с рыжим отливом, воде плыли желтые и красные листья, время от времени плескалась рыба. У берегов торчали белесые коряги, а пышные деревья плотными стенами возвышались по обе стороны от «Сокола». В их зелени мелькали пестрые попугаи, сверху изредка голосили чайки, летящие к берегу. Цветущие малиновым, желтым и белым кусты, казалось, светились в тени плотно стоящих, толстых и рябых стволов, оплетенных бурыми лианами.

Радята вовсю высматривал место для высадки, но никак не мог приметить ничего подходящего. Никаких просветов: сплошной зеленый живой частокол, а отвесные берега как крепостной вал щетинились причудливыми и острыми камнями. Там, где не было камней, корявыми сетями расползались в стороны переплетенные толстые корни. Приходилось держаться середины реки и о том, чтобы причалить, даже не думать. Оставалось двигаться вперед…

Витослав даром времени не терял, уже призвал пару пташек, что-то им прочирикал, прося о помощи, и теперь у «Сокола» были крылатые снующие туда-сюда впередсмотрящие. А река все сжималась и сжималась, будто стягивали ее высокие берега с обеих сторон; вскоре кроны деревьев протянулись друг к другу и сплелись, надежно укрывая от солнца изумрудным шатром.

В тени тут же объявилась мошкара – зудела, надоедала, норовила залезть то в нос, то в рот. Вместе с ней возник на палубе и Мель. В тени диволюд чувствовал себя куда как увереннее, а потому выбрался из трюма, пристроился у борта и принялся таращиться по сторонам.