Ника Павлова - Душа вечности. Ты не тот, кем являешься на самом деле

– Я люблю тебя и не могу потерять, – сказал Эмметт, наклонившись к уху Вивьен.

– Не потеряешь, – сказала принцесса.

Она подняла голову и поцеловала Эмметта. Поцелуй оказался очень нежным и приятным для них обоих.

– Я очень сильно тебя люблю, – проговорил в губы Эмметт.

Вивьен никогда не говорила ему этих слов в ответ, не считала нужным. Ведь любовь не заключается в словах, она находит начало в чувствах и поступках. Возможно, когда-нибудь она скажет ему эти слова в ответ, но не сейчас.

Эмметт отстранился, поправил капюшон Вивьен и проговорил:

– Я буду тебя ждать в тренировочном зале, после обеда.

– Хорошо.

Эмметт положил свою руку на щеку Вивьен на прощание, развернулся и ушёл.

Девушка смотрела ему в след до тех пор, пока он не исчез с поля её зрения. После чего она решила, что хочет посидеть у статуи своей матери, поэтому и направилась туда. Почти дойдя до места, заметила ещё одну фигуру, которая, склонившись, сидела там. Сначала девушка не поняла, кто это мог быть, но в конце концов по силуэту распознала. Это оказался ее брат Вильям. Ей не хотелось его тревожить, поэтому принцесса развернулась и пошла к выходу. Но не сделав и пяти шагов, поменяла своё направление и все-таки пошла к брату. Он сидел не шелохнувшись, смотрев на ноги статуи и держа в руках красную розу, которую по рассказам очень любила королева Анна. Вивьен стало жалко своего брата близнеца, ведь он тоже испытывал боль, от потери, которая хоть и произошла очень давно, но всё же. Она склонилась рядом с ним и взяла за руку. Сняла капюшон с головы и сидела абсолютно беззвучно. Тишину первым нарушил Вильям.

– Мне её очень не хватает.

– Как и мне, – сказала девушка, посмотрев на лицо статуи, которое было копией лица её родной матери.

– Почему она так рано ушла? Почему она оставила именно нас, оставила нас в трёхлетнем возрасте, оставила нас одних. Почему жизнь так несправедлива… – с лица Вильяма упала слеза.

Вивьен впервые увидела, что он плачет. Её это очень удивило, так как с братом они не были близки, но не по её инициативе. Девушка наоборот при любой появившийся возможности пыталась начать разговор и поговорить с ним душа в душу. Но этого у неё никогда не получалось, потому что Вильям постоянно закрывался от неё, а сейчас она увидела, какой он настоящий, какой он внутри. Он просто ребёнок, которого оставила мама, не дав достаточно тепла и ласки. Принц таким вырос не просто так, его воспитывали нянечки, но они никогда бы не смогли заметить родную материнскую любовь и теплоту. Он вырос с психологической травмой, связанной с лишением матери в маленьком возрасте, хоть и у него вскоре появилась мачеха, которая уделяла ему внимание, которое по мнению Вивьен было слишком наигранным и неискренним. Девушке стало так жаль его, ведь парень чувствовал тоже, что и она. А принцесса прекрасно могла понять его боль, ведь и она росла без матери. Вивьен склонила голову на его плечо и проговорила:

– Мы лишились её так рано и до сих пор не знаем, как всё случилось, как она ушла…

– Это незнание меня сжигает изнутри каждый день, не давая порой сделать вздох. Это тяжело, да и отец мне ничего не говорит, не смотря на все мои уговоры. Порой мне кажется, что ее вообще не существовало, разговоры о ней запрещены, о её правлении тоже, почему мы, её дети не имеем права хотя бы узнать хоть что-то о ней? Я с трудом могу вспомнить ее цвет волос и глаза, мне страшно однажды проснуться и забыть её силуэт, забыть запах её духов. Каждый день я молюсь перед тем, как лечь спать, чтобы у меня был сон с её присутствием, чтобы я там был маленьким, а она, сидя у фонтана махала мне рукой, зазывая к себе на колени. Я радостный побежал бы к ней, где-то в пятилетнем возрасте, прыгнул бы в ее объятия, которые она крепка сжала бы. Вот так мы просидели бы с ней вдвоем, потом подбежала бы ты Вивьен и села вместе с нами. Мама начала бы рассказывать разные истории о походах и доблестных рыцарях, вызволяющих таких принцесс, как ты. А мы слушали бы, не посмев перебить ее прекрасную речь. В конце рассказа она поцеловала бы нас в лоб и похвалила за то, что мы так спокойно сидели и не пропускали ни единого её слова. Мы же целовали бы её в ответ в щечку. Потом она счастливая отпустила бы нас поиграться в догонялки на лужайке полной чудесных цветов, её любимых цветов. Мы бегали бы все вместе, и нам было бы очень весело и хорошо. К нам позже бы присоединился наш отец, который взял бы маму за руку и поцеловал бы ее тыльную сторону ладошки, после чего они оба пытались бы за нами угнаться, и тогда мы все в четвёртом, всей дружной семьёй играли и смеялись, хохотали бы во всё горло. Нам так было бы спокойно и легко вместе… И так день за днём мы жили бы без грусти и печали. Наше королевство процветало бы вместе с нами. Солнышко вставало навстречу нам, мы же росли вместе с ним… Ценили бы каждый день и каждый вздох, в присутствии любимых… В присутствии живой мамы…

Его голос сорвался. У Вивьен медленно с лица скатилась слеза, а сердце превратилось в узел, окутанный безграничной болью и тоской о будущем, которое у них могло бы быть с братом. Но его не было и никогда уже не будет…

– Такое я могу увидеть только во сне, больше нигде, потому что наша мать умерла, оставив нас. Предпочла уйти, вместо того, чтобы остаться и бороться.

– Мы не знаем всех обстоятельств…

– Да мы вообще ничего не знаем!!! – с дрожью в голосе и злобой воскликнул Вильям.

Они сидели около статуи некоторое время плечо к плечу молча, не зная, что ещё можно друг другу сказать. Вдруг Вильям резко встал и вытер рукавом свои слезы.

– Я так больше не могу, мне слишком больно рисовать радужные мечты, которым не дано случиться.

Вивьен вскочила на ноги, в тот момент, когда Вильям собирался уходить.

– Ты не один, я твоя сестра. Она мне тоже была матерью, и мне тоже очень и очень больно. Я тоже иногда рисую лучшее будущее для нас, и каждый раз мне невыносимо от того, что этому не суждено случиться. Я, как никто другой, понимаю тебя. Она могла бы стать для нас всем. И мне тоже страшно просыпаться утром, потому что я могу забыть цвет её прекрасных зеленых глаз, цвет волос и прекрасный нежный голос, который будил нас по утрам. Мне страшно всё это забыть, страшно, что это может всё затеряться в моей памяти. Я за свое детство создала столько воспоминаний, что уже боюсь запутаться в них и не отличить реальность от мечты. Я очень сильно скучаю по ней и спрашиваю себя каждый день, почему мы остались без неё, почему именно нас лишили матери. Почему с нами обошлись так несправедливо? Чем мы провинились в трёхлетнем возрасте?

Вильям остановился спиной к Вивьен и слушал ее монолог.

– Но единственным утешением с того времени осталось то, что у меня есть брат, частичка её души. Я в детстве всегда смотрела на тебя, а вспоминала её. Это было немного нерационально, но я думала, что она направляет тебя своей рукой, мне иногда даже казалось, что я видела эту руку. Но совсем тяжело мне стало, когда ты отвернулся от меня, перестал замечать, говорить со мной. Тогда жизнь потеряла всякие краски. Я не спорю, что ты на званных ужинах и приемах разговаривал со мной и делал вид, что я важна для тебя. Но как только всё заканчивалось, твоё общение со мной тоже заканчивалось, словно по щелчку пальцев, и я снова оставалось одна, среди этих огромных чёрных стен. Я часто проводила время одна, мною даже отец не интересовался. Никогда не спрашивал здорова ли я или почему я не выхожу на завтрак, обед или ужин. Никогда не замечал, что мне грустно или тоскливо, почему мои глаза красные. Его никогда не смущало, что мачеха могла мне дать оплеуху за то, в чем я не виновата, а виновата непосредственно она. Ты тогда тоже не заступался за меня. Мне было очень обидно, потому что ты каждый раз отворачивался от меня, оставляя одну, не помогал и не защищал от этого жёсткого мира. Какое-то время, я не выходила из своей кровати, вставала, чтобы только посмотреть на город, находившийся за моим окном. Не ела сутками, потому что кусок в горло не лез, но это никогда никого не волновало. Единственное, что, наверное, меня тогда вытащило из омута страданий это тот случай, когда я проходила мимо тренировочного зала и увидела наших воинов, сильных и грациозных. С них ручейками лился пот, они были все красные и уставшие. Некоторые были в порезах, из которых сочилась кровь, но они не отвлекались на неё, а бились и продолжали тренировку, несмотря на всю боль. Их целеустремлённость и волевой дух поразили меня. Только в тот самый момент я задалась вопросом: а почему я не могу быть такой же сильной, как они, такой же целеустремленной и сильной духом? Я постучалась в ту дверь уже не как маленькая девочка, а как воин, встав на ровне со всеми находящимися там людьми. Они приняли меня, не отвергли, а впустили к себе как родную, не посмотрев на мой возраст и мое положение. Они приняли меня такой, какая я есть. С того момента я перестала верить в сказки… Я стала тем, кем всегда должна была быть – воином.