Дарья Гущина - Забытые-2: Тишина взаймы

– Где, по-твоему, может быть Дремень? И этот мальчик, Дорог? – пишущая подтянула к себе карту. – Их нужно найти и защитить. И предупредить.

И расспросить.

– Точно не знаю, – я нахмурилась, припоминая показанный Немой «путь» и осколки сегодняшнего сна в тот момент, когда потолок подземелья превратился в пыль. – Но думаю, это где-то рядом с той деревней, где жила Мирна. Или я не заметила в колодце зачарованный ход в подземелье, или… – я вспомнила о сторожах дыханий и задумалась. Если сторож дыхания Зноя жив, то оно не может уйти из места заточения. Если жив. И если это было дыхание. Но чутьё и Шамир подсказывают, что… – Да, или деревня, – я показала поселение на карте, – или её округа. Может, они сейчас уже в Холмистом.

– Спасибо, – пишущая выпрямилась. – Вопросы?

– Нет, – я вытянула из-под стола обувь, – но есть напоминание. «Потеряшка» в Солнечной долине. Её надо найти, – и подняла глаза на Снежну, тихо добавив: – Дети старой крови очень уязвимы, а этим ненормальным и без пробудившихся Забытых нужны те, кто творит новых недознающих. Детей надо спрятать сейчас, – и посмотрела на Травну. – И вообще всех, кто не в состоянии защитить себя.

И может быть, именно для этого «потеряшку» и создали. Не для беглецов. А для тех, кого постигнет участь жертвы спустя века – когда бежать будет уже некуда. И создано кем-то, кто точно знал, что с Забытыми ещё не покончено. И это, как бы заметил мой бывший наставитель, интересно. Очень интересно.

– Пожалуй, – согласилась пишущая.

А Травна встала, скрылась в доме и быстро вернулась с новым подносом чая и оладий. И знаками дала понять, что без обеда не отпустит. И ещё и с собой в дорогу даст.

Зим с удовольствием взялся есть. Пёс встряхнулся и бесшумно покинул веранду. Снежна села и подтянула к себе чашку с чаем. Я обулась, убрала подсунутый свёрток с едой в сумку, сложила и спрятала карту. Лишь из уважения к гостеприимной хозяйке сжевала оладью, выпила чай, пообещала оповещать о важных событиях вестниками, попрощалась, прихватила шубу и вышла.

– Как же хорошо мы жили… – негромко проворчала с веранды Снежна. – Тихо, спокойно…

Да. Но когда в мире всё слишком спокойно, жди большой беды. Эта поговорка появилась в моём народе после Забытых, и не просто так.

Я подняла голову, прищурилась на солнце и снова услышала недавний мотив – молчаливые переживания говорящей, которая, в отличие от Немы, не пользовалась ни писчим лучом, ни даже безобидными словами. Разница в возрасте? Нема – очень молода и полагает, что её слова ещё не имеют большой силы, а Травна – наоборот, знает, как опасна устная речь без повода?

Зим появился быстро, на ходу надевая куртку. Выглядел он крайне озабоченным.

– Сердце? – уточнил на всякий случай.

– И бегом, – я уже спускалась с холма.

– Ты же сказала, что у нас есть время, – поддел знающий.

– Никогда не надо откладывать на послезавтра то, что можно было сделать вчера, – я махнула рукой Норову, и тот вскочил с травы, засобирался. – Сейчас кажется, что времени навалом, а дел на пару дней, но протянешь – и получишь дел на месяц, а оставшегося времени – пару дней. Раньше приступим – наверняка успеем.

– Это явное во-первых, – Зим улыбнулся. – А во-вторых?

– Мы не знаем, когда случится это «без четверти весна», – я передёрнула плечами. – Может, по людскому календарю. А может, на десять дней раньше. А может, вообще посреди зимы.

– А в-третьих? – не отставал, во всех смыслах этого слова, Зим.

– Мне надо закончить с Забытыми до начала осени, – я, несмотря на тёплое солнце, на ходу застёгивала шубу. – Осенью сила искры заснёт, и толку от меня будет мало.

– Зря ты так низко ценишь знающих, – обиделся он.

– Знаешь, сколько в летнике силы искры? – я обернулась. – Одна десятая. Одна, Зим, десятая – причём от молодой искры. Мне доводилось видеть работу летников и самые сложные их чары. Я такое «самое сложное» в пять лет делала без проблем. И я, подросток, сейчас заткну за пояс даже Мудрого, и никакой опыт ему не поможет. Просто-напросто возьму мощью солнца и нахрапом. Не суди, не узнавши. И привыкай шевелиться быстро. Очень быстро.

Пока не разбежимся в разные стороны.

Шамир, мы ведь с ним разбежимся, правда? Ты же не повесишь на меня это любопытное хладнокровное?..

Я очень тебя прошу, очень-очень…

Ну на кой он мне, а?.. И тебе?..

Норов согрелся и выспался, кажется, на несколько дней вперёд и потому гнал, как одержимый. Зим несколько раз пытался пристать ко мне с вопросами или поделиться важнейшими идеями, но безрезультатно. Я замкнулась в себе, ушла, как под воду, в мрачные размышления и думала, думала, думала… И вспоминала. И билась об «островки» в памяти, ходила вокруг них, как кот вокруг мышиной норки, ощущала дикую важность спрятанного, но все мои отчаянные попытки добраться до сокрытого заканчивались одинаково неудачно.

Что же и зачем от нас спрятали?

И поглоти затмения эту искру, на пару с Шамиром «островки» сотворившую… Теперь, после едкого напоминания Снежны о том, что мы помним далеко не всё, я почти не сомневалась – искра среди жаждущих великих дел была. В лучшем случае – была. Обучила Зноя и после Забытых сгинула.

А вот на самом деле…

Да, Силен сказал, что искры среди предателей не появится никогда. Но хорошо ли мой бывший наставитель разбирается в том, что с нами случается в момент превращения в знающего? Как теряется память? Как рвутся кровные связи? Как ты надолго оказываешься в бескрайней пустыне, где нет никого и ничего, кроме беспамятного тебя, беспощадного солнца – и, конечно, Шамира? Как тяжело и долго вспоминать? И как ещё тяжелее вслепую нащупывать через обновлённое внутреннее солнце старые кровные связи, не понимая, что с ними делать и как их восстановить? И как с ними работать, ведь связи, как и ты, стали немножко другими – а с такими тебя работать не учили?

Думается, что нет. Ведь среди моего народа знающих вроде как не было. Да, вроде как. Кроме, вероятно, одной – может, такой же, как и я, чрезмерно любопытной, драчливой, неуёмной и подходящей по возрасту.

И, думается, искрящий-знающий из прошлого мог просто-напросто не восстанавливать связи, остаться отрезанным от своих и всеобщей памяти – и поэтому так никто о нём и не узнал. Я ведь тоже некоторое время существовала сама по себе, и во всеобщей памяти моя линия обрывалась губительной вспышкой. И появлялась лишь спустя год, и то не вся, и то осколками.

Да, сейчас, пользуясь случаем, я целенаправленно это проверила. Лишь через год с лишним мой «лучик» стал внятным и осмысленным, доступным для изучения любой искрой. Потому что я, нуждаясь во всеобщей памяти и поддержке, очень упорно над этим трудилась.