Наиль Выборнов - Княжий сын. Отцовские долги

– Пережить такую утрату, не впав в уныние, очень сложно, – священник кивнул мне. – Но я вижу, тебе удалось с ним справиться. Может быть, это было испытание, которое Господь отправил тебе, а возможно, он сделал это специально, чтобы ты переродился.

– Тогда все, – сказал я. – Я вроде бы все сказал.

– Тогда перекрестись, поцелуй крест и возложи голову на Евангелие, – сказал священник.

Я исполнил его указания, положил голову на книжицу, лежавшую на подставке, после чего священник закрыл мою голову куском полотна, и принялся читать молитву. Скоро он закончил, снял тряпицу, сложил ее и убрал.

– Благослови, отче, – повинуясь непонятному душевному порыву, я снова сложил руки одна на другую и обратился к священнику.

– Бог благословит, – снова перекрестил меня он, посмотрел мне в глаза и качнул головой. – Я вижу, что тебя ждет непростой путь. Много испытаний приготовил для тебя Господь, много деяний тебе предстоит совершить. Я тебе кое-что дам, может быть, это поможет.

Он отошел в сторону и скоро вернулся с небольшой книжицей, явно написанной и сшитой вручную. Я открыл ее, и принялся листать страницы, на каждой из которых аккуратным убористым почерком было написано по молитве.

– Это молитвослов, – сказал священник. – Тут написаны молитвы, их немного, но тебе на твоем пути помощь Господа может очень пригодиться. Так что бери.

Не знаю почему, но я вдруг почувствовал себя, будто окунулся в глубокую пуховую перину. Пусть я и не знал этого чувства, потому что в перине мне никогда спать и не приходилось, обычно довольствуясь жестким соломенных тюфяком, но по телу побежали мурашки от удовольствия. А на душе после исповеди действительно стало легче. Выговорился перед Богом, и все стало проще и понятнее.

– Благодарю, отче, – я кивнул, аккуратно закрыл книжицу, но убрать ее было некуда: придется нести в руке. Потом вложу ее в справочник травника, никуда оттуда не денется, не помнется, да и не зальешь случайно ничем.

Запустил руку в карман, вытащил из него все имеющееся серебро: две гривны, да один рубль, и протянул их священнику.

– Тут немного, но возьми, – сказал я. – Тебе эти деньги понадобятся больше, чем мне.

– Уверен? – спросил священник. – Две гривны – это немало денег, на них можно месяц жить.

– Уверен, – решительно сказал я. – Мы все равно завтра подписываем договор с мэром Григорием и переходим на казенный кошт. Да и негде мне скоро будет эти деньги тратить, там, куда мы едем, все равно торговать особо не с кем и ничем.

– Что, на заставу отправляетесь? – с пониманием спросил священник.

– Да, – подтвердил я его догадку.

– В Крым? – теперь в его голосе звучало сочувствие.

– Нет, Бог миловал, – качнул я головой. – В Молдавию.

– В Молдавии тоже не сахар, – вздохнул поп. – Местные смерды не любят наемников. Кое-где они смирные, кое-где сбиваются в шайки и ничем не отличаются от разбойников. Но все лучше, чем в Крым.

– А тебе-то откуда знать? – удивился я.

– Ну, я же не всю жизнь был священником, – улыбнулся тот. – Пришлось и мне, знаешь, в свое время понаемничать, мечом помахать, да.

– А, – я на секунду задумался. – Знаешь, я спросить хотел. Как так вышло, что здесь, в Киеве есть целая община христиан? У нас дома их совсем немного, держаться они привыкли порознь друг от друга, и пусть их обычно и не обижают, но все равно не любят. Есть только одно место, где христиане живут все вместе, но это монастырь.

– Ты о Николо-Одринской обители? – спросил священник.

– Да, – кивнул я.

– Хотел бы я там побывать, – поп вздохнул. – Говорят, что ее охраняют множество святых воинов, а внутри есть библиотеки, полные книг, причем некоторые из них написаны еще до Последней Войны.

– Это правда.

– А ты откуда знаешь? – удивился священник. – Неужели тебе приходилось бывать там? И тебя впустили внутрь? Расскажи!

– Да. Тот воин, что крестил меня, Игнат, он был родом из селения, расположенного у монастыря. Мы принесли им щедрые дары, купили красок для икон, чернила, еще чего-то, а потом отец-настоятель разговаривал со мной. Он долго расспрашивал меня о том, что я знаю о мире, а потом рассказал такие вещи, что перевернули для меня всю картину.

– Ты про великую державу, которой была Россия до Последней войны? – спросил священник.

– Да. Но больше о том, что с Последней Войны прошло не пятьдесят лет, а больше двухсот пятидесяти. Я никогда об этом не задумывался, но, когда об этом узнал, все стало логичнее. Проще.

– И что же было потом? – спросил священник.

– Мы прожили в деревне при монастыре всю зиму и весеннюю распутицу. Все это время нас учили разным вещам. Ты даже не представляешь, сколько книг хранится в стенах обители. И всей жизни не хватит, чтобы прочесть их все. А их главный храм… Я никогда не видел здания красивее: белый камень, черные купола, золотые кресты… А внутри…

– Теперь мне еще сильнее хочется отправиться туда, – грустно улыбнулся священник. – Жаль только, что я единственный священник здесь, и оставлять свою паству мне нельзя.

– Если честно, я думал, что ты сам оттуда, – пожал я плечами. – Мне говорили, что иногда люди из обители отправляются путешествовать по миру и проповедовать истинную веру.

– Так и есть, – кивнул поп и принялся рассказывать. – Только ты ошибся в том, что не я отправился проповедовать, а мне проповедовали. Когда-то меня вела дорога приключений, я был наемником. Звали меня Иваном Дятлом, а состоял в отряде Геннадия Холеры. Ватага наша несильно от банды отличалась, в узде нас держать мог только нас атаман. Крут он был, тремя десятками отморозков командовать. Но и его удача кончилась: взяли мы заказ шайку разбойников отвадить от одной деревни, да их в два раза больше почти оказалось. Перебили, конечно всех, но почти весь отряд полег. И я на том поле остался бы, если б не брат Сергей.

– Монах спас тебя? – спросил я, хоть и понимал, что ответ на этот вопрос очевиден.

– Спас, да. Выходил. На самом деле Ванька Дятел умер на том поле, а вместо него родился уже совсем другой человек – брат Илья. Я решил, что за оружие больше не возьмусь, не нужно оно мне. Решил новую жизнь начать, праведную. Брат Сергей научил меня, как правильно жить, а потом привел в эту общину. Общими силами мы церковь сладили, год вместе работали, он меня учил, как обряды совершаться должны, и что и как должен священник делать. А потом ушел дальше слово Божие нести. А я вот остался.

– Хорошо, – кивнул я. – Спасибо тебе, отче. И за исповедь, и за книгу, и за доброе слово.

– Тебе спасибо, – ответил он. – Ступай и впредь не греши.

Я двинулся наружу из церкви, вышел на улицу, под яркое летнее солнышко и отправился на подворье Николая. Настроение на удивление стало лучше, я действительно чувствовал себя, будто избавился от какого-то тяжелого груза, давящего на плечи.