Кира Диллинджер - Немагические чудеса

– Чего пришла? – спрашивает он и зевает, растягиваясь на прилавке и всем своим видом показывая, что я могу катиться восвояси, хотя хрен ему, я пришла жаловаться и делиться утренними новостями, а еще за новым ножом, так что не уйду, пока не заставлю вывалить мне весь ассортимент. Обязательно буду долгодолго присматриваться и критиковать товар, пока Эрту не надоест, и он не поджарит мне задницу огненной магией, которой начал учиться совсем недавно скорее от скуки, чем от реальной нужды.

– Ирелис превратил мой нож в кашу, а мой завтрак – в оружие массового поражения. Хочешь, продам тебе? Уверена, такое вмиг заберут, а если продавать кусочками – так вообще замечательно будет.

Ну а что, кинуть одним таким комочком кому-нибудь в лицо – и все, пока-пока, дешевый вид пластический хирургии, если надо скрыться от врагов, мать родная не узнает, если, конечно, это не смертельно.

– Этот вампирюга еще жив? Я думал, его давно поймали и прилюдно сожгли на площади на радость детишкам, – Эрт кривится и изображает на лице явную неприязнь к моему благоверному, хотя явных стычек у них никогда не было или я их просто не видела, кто знает. – В последний раз я его видел, когда мы снова дегустировали какую-то дрянь в твоем подвале, а он приперся и со злобным видом упер тебя хрен знает куда, не дав даже допить, а меня потом вышвырнул за шкирку за дверь, будто я псина дворовая. Ну кто же так поступает-то, черти бы его драли.

Я совершенно не помню, о чем он, потому что сознание мое в тот вечер было очень далеко и вернулось только на утро, притащив с собой головную боль и желание выпить все свои колбы, лишь бы полегчало. Из-за своего пристрастия к химии, я частенько экспериментирую со спиртом и алкоголем, а избавляться от результатов опытов почти всегда помогает мне Эрт, потому что все бесплатно и иногда вполне себе вкусно, хотя и опасно, что оно все же рванет. Все равно нас уже давно не пускают ни в один бар в городе, у них едва ли не висят наши портреты на дверях с надписями «главные дебоширы», хотя я понятия не имею, чего они такие злые и так на нас ополчились, мы же добрые и почти не буяним.

– Жив-жив, как видишь, все еще имеет привычку портить чужое имущество. Мне нужен новый нож, и только попробуй…

Меня обрывает звон колокольчика на открывшейся двери и внезапно ворвавшийся в магазин холод, хотя на улице май, и уже довольно тепло для, мать его, снега, который крохотными снежинками залетает в комнату и, кружась, тут же тает на прилавке и на разлегшимся на нем Эрте. А сам Эрт такой удивленный-удивленный, рот раскрыл, смотря мне за спину и на того, кто так эффектно появился, и от кого так веет приятным в жаркий день холодом. Я поворачиваюсь к пришедшему и замираю, хотя и так знаю, кто это, такая магия есть только у одного человека в этом городе, но в городе этого человека не было уже долгое время, поэтому мы с Эртом такие удивленные и обрадованные одновременно.

– Эндис? – вскидывает брови Эрт и не может удержаться от радостной улыбки во весь рот, перевешивается через прилавок и чуть не падает вперед. – Какими судьбами?

Эндис скидывает с головы покрытый инеем капюшон и спокойно окидывает нас взглядом, легко улыбаясь в знак приветствия, выглядит усталой и замученной долгой дорогой, но в глазах все еще виднеется знакомый огонек от жажды приключений, который у нее был, когда она уходила неизвестно куда и непонятно зачем. Пол под ней покрывается тонкой корочкой льда и тут же тает, когда она делает шаг навстречу чтобы протянуть руку для рукопожатия, и я чувствую на её перчатках иней, растворяющийся на моих пальцах.

Эндис – высокая, стройная, красивая, никто не знает, откуда она пришла, сколько ей лет и откуда у нее такой редкий то ли дар то ли проклятье, она сама не рассказывает и не любит, когда расспрашивают, мы с Эртом поняли это, когда однажды нас чуть не убило сосульками, якобы случайно упавшими с крыши. И хотя Эрт знает её немного меньше меня, все равно чувствуется, что между ними какая-то особая, невидимая мне связь, будто тонкая-тонкая серебряная нить связывает их, где бы их обоих не носило, это видно просто по взгляду и по жестам.

Не любовь, не дружба, не ненависть, не зависть, что-то странное, похожее на мою связь с Вэйл, где хрен разберешься, дружим мы или убить друг друга хотим.

У меня возникает страшное желание уйти, не портить своим присутствием атмосферу и не чувствовать себя лишней, так что я ссылаюсь на забытые дела и отхожу к двери, махнув ладонью на прощание, но прежде чем выхожу из магазина в косяк двери врезается небольшой кинжал с красивой рукоятью, едва не оцарапав мне шею. Это не покушение, Эрт метает мечи так, что почти не промахивается, хотел бы убить – не промазал бы, так что скорее всего это он из щедрости своей.

– Отплатишь, когда заимеешь хоть какието деньги, – хмыкает он, пока я пытаюсь достать нож, вошедший в косяк аж до середины лезвия, с какой же силой он его кинул-то, а если бы я споткнулась и попало бы в меня, засранец, убила бы к черту. Красивый нож падает ко мне в руки спустя три сильных рывка, и я, поблагодарив его величество за щедрость, наконец выхожу на улицу, снова попадая в тепло, почти жару, пора бы переходить на менее закрытую одежду. Дома ждет странная убийственная стряпня Ирелиса, с которой надо что-то делать, и теплая кровать, в которую можно забраться до конца дня и спать, потому что ночью надо шагать к Вэйл и помогать ей с Бартом, которого она уже, на свою голову, воскресила, но который умудрился где-то потерять пару ребер.

А пока что – можно немного погулять, придумывая, чего бы еще такого сварить, чтобы можно было дать попробовать не только Эрту, но и кому-нибудь еще, потому что Эрта не жалко, а другие будут жаловаться.

Дорога до места, куда я иду, давно поросла травой и кустарниками, как назло колючими и иногда даже ядовитыми, будто кто-то не хочет, чтобы здесь вообще кто-то ходил, но я настырная и продираюсь уже полчаса. Льняные штаны уже все в листьях и репейнике, про специально выбранный для похода потрепанный плащ даже вспоминать не хочется – выброшу, пожалуй, как вернусь домой. Погода не жаркая, несмотря на весну, чему я очень рада, обливаться потом в мои планы ну никак не входит.

Через час с хвостом мучений и обогащения лексикона нововыдуманными ругательствами, я, наконец, выбираюсь на небольшую поляну, скрытую от посторонних глаз высокими кустарникам и деревьями. Никто сюда не приходит.

Почти. Посреди опушки – каменная глыба, притащенная сюда несколько лет назад, увы, не мной, силы не позволяли и не позволят сейчас, а притащивший силами мог сравниться с медведем, хотя чего уж там, он им и являлся. Глыба стоит крепко, её не шатает ветром, и простой человек со всеми своими усилиями ничего ей не сделает.