«Писака» Ежова - Диалоги со Смертью… о жизни. Часть 2

– Да на кого ни глянь, все какие-то подавленные, обеспокоенные. Редко можно встретить радостное и умиротворенное лицо!

Я вздохнула. Если честно, то я совершенно не представляла, как ей рассказать про обстановку в нашем мире, да особо и говорить ничего не хотелось.

– Ну, так и…? – Она немного обогнала меня и теперь шла, заглядывая в лицо.

Я улыбнулась. Моя Давняя Знакомая выглядела довольно занятно: накинутый капюшон, немного склоненное набок лицо и выражение любопытства на нем. Самое интересное, что хоть она и была не из нашего, материального мира, ветер всё равно её чувствовал. Своими сильными порывами он срывал с нее капюшон и развевал полы балахона. Поэтому ей ничего не оставалось, как придерживать его руками.

– Знаешь, я даже не знаю, что тебе ответить! – Я развела руками. – Честно!

Она что-то недовольно пробурчала, но я не расслышала. Потом сказала уже громче:

– Вообще-то, когда ты меня о чем-то спрашиваешь, я стараюсь тебе отвечать!

Это было, действительно, так. Поэтому мне ничего не оставалось делать, как удовлетворить её любопытство:

– Ладно. Ты права! Давай немного сбавим шаг, а то ты почти уже бежишь, а я за тобой не успеваю!

Она кивнула и подождала, пока я догоню.

– В нашем мире всё смешалось!…

Я начала рассказ, но она меня перебила:

– Как это? Всё смешалось?

– Потерпи, пожалуйста, сейчас я тебе всё расскажу!

Она опять закивала и показала жестом, что ее рот на замке. Наверное, подглядела его у кого-нибудь из людей. Она любит учиться у нас. И с удовольствием это делает… Поэтому ее сложно чем-либо удивить. Будь то вещью, словом или жестом.

– Так вот. В нашем мире происходят странные вещи… Непонятная ситуация с болезнями… Экономический кризис… Отсутствие достоверной информации… Люди в страхе. Понимаешь?! Кто-то начинает сметать все полки в магазинах, в надежде затаиться и тихонечко пережить этот период. Кто-то отключает новостные каналы, но сам тайком пролистывает ленту в социальных сетях, чтобы быть в курсе. Люди, по своей натуре, хрупки и слабы. Многие не просто в страхе, а в панике. Кто-то в тихой, а кто-то в очень даже заметной… Властям всё это только на руку. Поэтому мы и не знаем, где правда, а где ложь! Очень сложно жить в эпоху информации, но не уметь её правильно обрабатывать и «переваривать». Что мы можем сделать, чтобы всё это прекратилось? Как мы можем повлиять на эту ситуацию? Никак! И от этого нам страшно… За себя. За близких. За всех людей в целом!

Я замолчала, давая время своей Давней Знакомой на обдумывание.

– Спасибо, Писака, что поделилась своими мыслями. Но я всё-таки не соглашусь с тобой! Люди вовсе не хрупкие и не слабые! Я слушала тебя, а теперь и ты меня послушай. Авось, чего-нибудь уразумеешь! Да другим перескажешь…

Я не просто любила, а обожала её истории. Поэтому с утроенной радостью закивала. А она начала рассказывать:

– В 41-м это было. В далекой, глухой деревне. Старые, скошенные домики стояли нестройными рядками. Проживало там десяток семей да десяток коров. Вот и всё население. Ну, и кур штук двадцать. Война началась внезапно. Хоть бои до деревни и не доходили, но разговоры о них всё же доносились. Боязно было людям, жутко. Особенно, когда на войну стали родных забирать!

У одной женщины было пятеро сыновей да муж. Трое совершеннолетних, а двое еще малыши. Два годика и пять. Хорошая это семья была… Дружная. Крепкая.

Моя Гостья замолчала и будто перенеслась в прошлое… Я тоже шла молча и смотрела под ноги. Хотя, признаюсь, когда она начинала любую свою историю, моя настоящая реальность словно переставала существовать. Я не знаю, как это передать, но я, действительно, видела всё, о чем она говорила! Вот и сейчас я оказалась в старой деревне и во все глаза наблюдала, как забирают в действующую советскую армию троих взрослых парней. Высокие как на подбор. Светловолосые. Красивые и статные. Им бы с девками гулять да деток рожать! А не с автоматами по полям бегать… И отец уходил вместе с ними… Возраст у него был всё еще годным для службы…

Моя Давняя Знакомая продолжила рассказ:

– Едва только увезли их на службу, как женщина принялась реветь. До того ей стало страшно, как бы чего на войне с ними не приключилось! Двое младших сыновей к ней ручки тянут: «Мама, мама! Не плачь!» А она всё равно орет и в истерике бьется.

Я как наяву видела их старый бревенчатый дом. Красные половики, которые использовали раньше в качестве паласов на полу. Светловолосая, уже не молодая женщина, волосы у которой выбились из-под ярко-зеленого платка и неровными прядями спадали на осунувшееся бледное лицо… И двое перепуганных малышей…

– До того эту женщину страх за родных сковал и обуял, что она даже делать ничего не могла. Только лежала, свернувшись в маленький, плотный клубок на деревянной лавке и тихонько выла.

Мне вдруг так сделалось жалко ребятишек, которые смотрели на эту сломленную страхом женщину, что я не смогла утерпеть и перебила:

– Почему она тогда не думала о своих детях? О тех, которые остались с ней? Почему она уже заранее оплакивала старших? Почему не надеялась и не молилась об их возвращении?

Я буквально негодовала…

– Ишь ты какая, Писака! Легко рассуждать о чужом страхе, да?! Чужой страх, он ведь не так до костей пробирает, как свой?! Не так за грудь хватает да к себе тянет?!

Мне вдруг стало невыносимо стыдно, за то, что я посмела осудить эту испуганную женщину… Я опустила голову, заливаясь краской.

– Прости меня! Я не в праве так рассуждать… Расскажи, что же было дальше?

– А что дальше было… Пролежала так женщина два дня. Детки кушать хотели. Плакали. Но она будто и не слышала их вовсе. Вдруг входная дверь заскрипела, открылась и вошла бабка-соседка. Злая всегда она ходила. Косматая, как леший. Неприветливая. Слова доброго лишний раз не скажет. А тут увидела, как ребятишки холодные да голодные на полу сидят, засуетилась, сразу печку затопила, кашу варить поставила. Да женщину ту, толстой циновкой накрыла. Тепло стало в доме… Светло. От огня печного, от каши вкусной и от заботы людской. Села бабка рядом с женщиной и ласково ей так стала говорить: «Коли будешь думать, что ничем своим старшим деткам помочь не можешь, так с ума и сойдешь! Думай только о том, как самым близким своим помочь! Тем, кто от тебя на расстоянии вытянутой руки. Только сначала самой себе помоги… Война, она знаешь какая… Как же мы ее выиграем, как же от врага защитимся, если мы от самих себя защититься не можем?» Очнулась женщина от своих гнетущих мыслей, голову старушке на колени положила, глаза прикрыла да стала слушать…

Я тоже вся превратилась в слух и стояла неподалеку от косматой седой старухи, которая свою мудрость нам, юным да глупым, передавала…