Виталий Радченко - Авессалом-3. Проклятие Хириушара

– Ты чередуй, старичок, – подмигнул ему Фома, – изнутри травкой потёр маленько, потом снаружи песочком!

– Не называй меня так, – нахмурился Кирилл. – Так меня называл один… урод.

– Рыжее мудило? – лицо Фомы стало злым. – Известен нам это тип, да, Запа?

Кириллу показалось, что котёл в руках бородача скрипнул как-то особенно жалостно.

– Знаете его? Кастета?

– Ты три давай, – пробурчал здоровяк.

– Ага, извини, Младший, – серьёзно произнёс Фома. – У нас тут у всех есть вопросы к этому Кастету. Но ты и вправду, чередуй! – он снова ухмыльнулся. – Пальцы согреются!

Какое-то время все молча тёрли посуду, по очереди окуная котлы в воду в месте небольшого углубления, как показалось Кириллу, искусственно вырытого в земле специально для этих целей. Кирилл не выдержал первым.

– Давно вы тут? – спросил он.

– Я где-то год. Запа подольше.

Кирилл удивлённо поднял голову. Лагерь не казался длительно обжитым.

– И вы целый год живёте в шалашах?

Фома хрюкнул от смеха, булькнув внезапно показавшейся из носа соплёй, тут же втянул её, шмыгнув носом, отхаркнул и далеко выплюнул зеленоватый сгусток.

– Не, чудак-человек, тут мы всего пару месяцев, – ответил он, ничуть не смутившись.

– А раньше?

– А чё раньше, тебе Кузнец нехай сам расскажет.

– Ладно, – Кирилл показал Запеканке вычищенный котёл. Тот одобрительно кивнул и подал следующий. – А что это за странные упражнения? Какой-то… балет…

– Балет? – Фома ухмыльнулся, переглянувшись с здоровяком, который неодобрительно покачал головой. – Чё, не понравилось?

– Ну, я не особо разобрался. Просто как-то дико это, когда столько здоровых с виду парней машут волшебными палочками. Как какие-то… пуффендуйцы…

– Хто?! Ах-ха-ха! – зашёлся в хохоте тощий. – Пуфф… пуфф… финдуйцы! Ты слышал, Запа??? Ах-хаха! Охх… – он вытер слезящиеся глаза. – А кто это такие, а, Младший?

К удивлению Кирилла, первым ответил здоровяк.

– Это из «Гарри Поттера». Ученики одного из факультетов Хогвартса. – Запеканка едва заметно усмехнулся в усы. – Не самого крутого факультета.

– Не самого крутого, говоришь? – Фома повернулся и картинно отбросил в сторону пучок грязной травы. – Ты, Младший, просто не всё видел.

– Может, и хорошо, что не видел, – перебил его внезапно помрачневший здоровяк.

– Запеканка не любит эту тему, – Фома продолжал ухмыляться, но уже как-то неестественно. – Потому мы вечно в поварах и ходим.

– А почему не любит? – спросил Кирилл.

– А ты у брательника и спроси. Хотя не, – тощий помрачнел. – Не надо. Тут вопросы Кузнецу не принято задавать.

– Почему?

– А потому что, если бы не он, все мы до сих пор были бы в той чёртовой заднице, – неожиданно эмоционально проговорил Запеканка. – А что до этих танцев, то мне не нужна та херня. Как дойдёт до дела, я и так справлюсь.

Кирилл, так ничего и не понявший, на всякий случай решил не развивать тему, а при случае расспросить Марка. Было очевидно, что в здесь готовились к войне. Но расспрашивать об этом у его обитателей, ему, только что прибывшему в лагерь… В романах, которые он читал в детстве такие расспросы обычно заканчивались плохо.

– А что это за овощи? – он ополоснул котёл в воде и принялся за следующий.

– Что, вкусно было? – вновь расцвёл Фома. – Это всё Запеканка – чёртов гений кулинарии! Эх, ты не пробовал ту жратву, что этот шеф-повар готовил, когда фуражиры привозили мясо!

– Фуражиры? – Кирилл вспомнил вечерний разговор Марка с Оселком.

– Ну, а как ты думал? Такую ораву кормить надо. Без фуражиров никак. Сейчас, правда, не знаю, как будет.

– А что такое?

Фома задумчиво почесал тощий живот. Потом как-то совершенно естественно откинулся на траву, прислонился спиной к камню, предоставив Кириллу и Запеканке самим дочищать оставшуюся посуду.

– Есть у нас тута такая троица. Странноватые… Парни особо их не любят, а Запеканка так вообще на дух не переносит. Да Запа?

Здоровяк не ответил, сосредоточенно растирая песком внешнюю сторону котла.

– Короче, после того как мы сбежали и обосновались тут в горах, встал вопрос с обеспечением. Продовольствие, одежда, мечи, всё такое. Эта троица тут же вызвалась. Кузнец, похоже, не особенно надеялся на них, но всё же отпустил. Наверное, надеялся, что не вернутся… – Фома сунул в рот травинку. – А те возьми, да и явись через пару дней. С лошадьми, оружием. Жратвы притащили много. Оружие пригодилось уже скоро – Псы разузнали про лагерь и сунулись небольшим отрядом…

– И что? – Кирилл застыл с котлом в одной руке и пучком травы в другой.

– Что-что… – и мечей у нас стало ещё больше, – хмыкнул тощий.

– Псы – это местные солдаты?

– Типа того.

– И они больше сюда не сунутся?

– Размечтался!

– Ясно, – Кирилл снова принялся тереть котёл. – Так что с фуражирами?

– Ну, что-что… С месяц они ещё поездили по округе. А потом вдруг пропали. Как в воду канули. Вот мы и давимся какой-то репой уже неделю.

– Я слышал, что эти ваши фуражиры теперь у того здорового, с которым я вчера подрался.

– Что? – подхватился Фома, выплюнув травинку. – Они у Балу? Вот дерьмо! Ты слышал, Запа?

Запеканка хмуро покачал головой, опустив могучие плечи.

– Нда… – тощий поднялся и стал собирать котлы, вставляя один в один.

– Кстати, а кто такой этот Балу?

– Спроси у Кузнеца, – мрачно бросил ему Фома.

От его весёлости не осталось и следа. Он подхватил котлы и потащил их к лагерю. Запеканка молча похлопал Кирилла по плечу и последовал за ним.

– Я бы спросил, – задумчиво пробормотал Кирилл. – Так у вас же тут не принято задавать ему вопросы.

– Прежде чем ты начнёшь, скажи, это был тощий рыжий ублюдок?

– Да.

– Хорошо, – процедил сквозь зубы Марк, хотя стальной блеск его глаз говорил об обратном. – Как мать?

– Нормально, жива-здорова.

– Хорошо, – повторил Марк, и на этот раз лицо его действительно стало чуть добрее. – Ладно. А теперь давай с самого начала подробно, о том, как здесь оказался, и вдвое подробнее о том как…, – он кивнул на ноги Кирилла, – как исцелился.

Кирилл рассказал. На этот раз, не утаивая ничего: о происшествии в Полоцке, дурацком расследовании, которое привело его в Минск, а дальше на больничную койку. О байках Кастета, о его рассказе про Сибирь и смерть их отца, Ковалёва-старшего (в этот момент Марк стал мрачнее тучи), о странном напитке, распалившем его чувства к Веронике, о кошмарной сделке, которую он заключил, чтобы её спасти. Марк не перебивал, молча всматриваясь в раскалённые угли костра, разведённого возле его личного шалаша. Остальные гладиаторы держались поодаль. Один раз к ним приблизился Оселок, но перехватив тяжёлый взгляд своего предводителя, поспешил удалиться к другим кострам.