Анюта Соколова - Ветер перемен

– Эль, бездарность изучали. Лучшие учёные умы Скандье пришли к выводу, что это бессмысленно! Отрезанный от энергии маг умирает, подпитать его невозможно!

– «Лучшие умы»! – передразнила я его. – Кто из них сам был приговорённым? Или, может, его дети, внуки? Лэй, ты, конечно, волен сдаться. Разрушить ещё пару зданий, угробив свой резерв окончательно, и доживать с этим «невозможно». А я намерена бороться. Если не за себя, то хотя бы ради справедливости. Здесь, в главном Хранилище Скандье, содержатся все знания, накопленные за четыре тысячи лет. Утром я собираюсь помогать Золину, а после изучать свитки. Понадобится – зароюсь и в книги! Ни у кого не было такой цели, никто не ставил перед собой задачи сравнить, сопоставить, сделать выводы. Теория Сознания когда-то тоже казалась невозможной, а сейчас мы все строим порталы с любого места и куда захотим! А Шенх Нокорьи всего лишь был разлучён с любимой женой и выискивал способ видеться с ней почаще, независимо от расстояния!

Парень аж приподнялся над кроватью:

– Ты собираешься изучать бездарность?!

– Изучать – это громко сказано, – поморщилась я. – Для начала хотя бы понять, что это. Пока ясно, что определение, данное мне после ритуала Старшими, не соответствует реальности. Магия не камушки в сосуде, не кирпичики в стене: их нельзя «заложить». Энергия, как и свет, проникает повсюду – почему нельзя поискать обходной путь?.. Ложись-ка ты спать. Такие подвиги, как у тебя сегодня, и полноценного мага вымотают, а ты ещё и мок, и голодал, и с аурой разодранной ходил… наверняка утром откат получишь. Не верится, что тебе двадцать лет и ты сын Верховного! Никакой ответственности!

Он фыркнул и, перевернувшись ко мне спиной, уткнулся в подушку. Обиделся! Я погладила его по голове, совсем как мой отец в детстве – меня. Расчесать бы его…

– Славной ночи, Лэй.

Ответа ждать не стала, но у самых дверей услышала тихое:

– Эль! Тебе совсем не страшно?

– Страшно, – честно призналась я. – Ещё как! У меня внутри всё сжимается, когда представляю, что со мной будет… Поэтому я запрещаю себе думать об этом.

– Помогает?

– Плохо. Но я стараюсь. За каждую дурную мысль я лишаю себя сладкого, при том, что сладкоежка.

Он хихикнул. И уже спокойнее пожелал:

– Славной ночи!

***

Снилось мне море с высоты птичьего полёта. Я неслась над волнами – не с помощью магии, а вытянув руки и управляя ими, словно крыльями. Ветер трепал мои волосы, щекотал шею. Водная гладь сверкала в лучах солнца. Проснувшись, я долго не могла понять, где нахожусь, пялясь в залитое дождём окно и чувствуя счастье внутри себя. Затем вспомнила о бездарности – и всё равно улыбнулась.

Я ещё жива. И теперь должна не просто выжить сама, но и помочь Лэю. Потому я очень быстро оделась, расчесалась и, припомнив это чудо, сунула расчёску в карман. Пригодится! Придирчиво оглядела себя в зеркале, покрутилась и так, и эдак, состроила себе рожицу и помчалась в гостиную.

Золин уже пил чай с молоком, придерживая чашечку обеими руками. Сэлинкэ пристроилась рядом, при моём появлении вскочила:

– Госпожа Сэнье! Светлого утра! Что вам положить?

Я несколько опешила. Девушка выглядела явно старше меня. И обращение «госпожа» и тем более на вы от неё выглядело странно. Вечером домработница на меня лишь таращилась, не решаясь заговорить, и беспрестанно кланялась, вот и сейчас склонилась почти пополам.

– Светлого утра, Сэлинкэ. Только, пожалуйста, не называй меня «госпожой». Эльвикэ или Эль, и на ты. Я сама за собой поухаживаю, но благодарю за проявленную заботу.

Та расцвела:

– Гос… Эльвикэ, не сердите… сердись. Господин Решьек на мои вопросы не отвечает, кто вы, откуда, лишь хитро посмеивается, а… ты вчера с наследником та-ак обходилась, что я уж решила, будто ты самая важная персона в Танрэ. Ульвэйн отродясь никого не слушает, гневается по любому поводу, огнём так и бросается, пожары устраивает с колыбели, грубит без разбору… Наградили Боги Верховного сыночком!

Я только диву давалась. Вчерашний послушный парень не вязался с образом, нарисованным рыженькой. Или это бездарность его так изменила? Вопросительно посмотрела на Золина.

Смотритель загадочно покачал головой:

– Девонька, ничего не скажу. Лэй – мальчик сложный, ты уж сама с ним разбирайся – что настоящее, а что наносное. То, что ты его вроде как опекать решила, – последняя милость к нему Богов, не иначе… Эх, кабы не так вам сойтись! Но оставшиеся дни скрасить друг другу… Что ж, на всё высшая воля.

Я стиснула зубы покрепче. Поспорим ещё по поводу «последней милости»!

– Господин Решьек, а Лэй домой ушёл?

– Никуда он не ушёл, – фыркнула Сэлинкэ, – дрыхнет до сих пор! Половину Ритуального дома разнести – это постараться надо! Будет до вечера валяться!

Резко отодвинув стул, на который так и не села, я строго глянула на Золина:

– Вы что, к нему даже не заходили?! Разве не знаете об откатах?!

Смотритель охнул и схватился за лоб:

– Ах я, старый дурень… Эльвикэ… ты не могла бы…

Да уже иду. Бегу, можно сказать! Боги, вот тебе и тихое изучение свитков!

В дверь я для порядка стукнула, но особенно прислушиваться не стала, ворвалась так.

Парень скорчился на кровати, сведённые судорогой пальцы вцепились в покрывало. Все они тут ненормальные, в Танрэ! Папочка Верховный, оставивший сына на попечение древнего беспамятного мага, Смотритель, забывший об элементарных вещах, рыжая домработница, не сознающая опасности… Я успела вовремя. Приподняла голову, пропустила руки под шею, шарахнула небольшим потоком энергии. Юноша забился у меня в руках… сильный какой!

– Тише, тише, – умоляюще попросила я, – повредишь что-нибудь себе ненароком!

Он затих. Затем открыл свои потрясающие глаза и уставился на меня:

– Откат?

– Он, родимый… Прости, я не знала, что Решьек тебя не проведает, иначе раньше бы пришла. И ты хорош! Почему потоки не выпустил?!

Голубые крапинки в янтаре потемнели:

– Забыл…

Нахмурилась:

– И часто у тебя подобная забывчивость?

Виноватый вздох:

– Постоянно.

Час от часу не легче!

– Лэй, – я знала, насколько ему плохо, с откатами знакомы все маги, потому постаралась смягчить тон, – ты вообще о чём-нибудь думаешь?! Я тебя второй раз в жизни вижу, а уже не представляю, как тебя родители терпят!

– А они и не терпят.

В голосе прорвалась боль – вряд ли от отката:

– Мы практически не общаемся… Отец во мне видел только наследника. А Крэйль и вовсе – исключительно эксперимент по скрещиванию магии жизни и смерти!

Дела…

– Крэйль – твоя мама?

Он аж дёрнулся в моих руках:

– Не называй её так! Матерям дети важны сами по себе! А эта… на мне с рождения опыты ставила!