Властелина Богатова - Невеста княжича

Владислава и без венца будет жить в княжьем тереме, никуда не денется. Так нет же! Отец не успокоился на том. Чтобы всё честь по честь, мол, и так пора сыну усмириться. И Мирослав догадывался, что не без участия брата князь Святослав волю свою такую изъявил.

А Дарён, на десять зим старше Мирослава, и женился прошлой осенью только на дочке вождя Избора, который княжит в крепости Вяжер. Городище большое, прославленное корабельным плотничеством, мехами, тканями, кожей да коврами. Добро шло по реке Сегенее к стенам Кавии. Его же невеста Любомила поди не из дремучего леса, как Владислава, у которой из богатства коса только и есть.

Как княжич не сетовал, виноват сам. Дарён прав. Дочку проклятой ведуньи он получил на гуляниях осеннего равноденствия, не оттолкнул, взял. Вот и расплачивайся теперь.

Встречая по пути сонную челядь, поднялся на второй ярус терема, пошёл по узкому переходу, направляясь в горницу, где утром собрались родичи. Но тут из дверей выплыла Дана. И сами собой губы Мирослава растянулись в ухмылке. Прикрыв плотно двери и, ровно не замечая никого, холопка влетела прямо в его объятия.

– Ой, – пискнула она.

Мирослав стиснул в кольце рук пышнотелую девицу, заглянул в карие глаза.

– Как неосторожно, – мягко поругал он холопку.

После долгой и удручающей ночи в бане это встреча была настоящим подарком.

– Пусти, – промурлыкала девка, румянясь, но сама не шибко пыталась вырваться.

– А если не пущу, что тогда?

– Закричу, – пригрозила она, стреляя карими глазками.

Вздёрнутый носик и глаза, как у лисы, хитрые, а волосы курчавые, непокорные, обрамляли весьма миловидное круглое личико.

– Жёнушка спуску не даст, найдёт управу, – болтнула девка и тут же осеклась.

С лица Мирослав улыбка сошла. Крепко сжав, и, наверное, больно, мягкое место чуть ниже талии, приподнял. Дана, не выказав и доли смущения, размякла и, осмелев, завела руки за шею княжича, прикрыла глаза. Мирослав, обжёг дыханием её щёку, прильнул губами к шее. Холопка задрожала.

Он склонился к самому уху её, спросил:

– Ну, чего не кричишь?

Дана приоткрыла светлые ресницы. Мирослав улыбался ей.

– Беги, – опустил он её на пол, разомкнув руки.

Девица недоумённо хлопнула глазами, а затем поджала дрожащие губы, развернулась и припустила по длинному переходу.

Мирослав пихнул тяжёлые широкие двери, вошёл в залитую светом горницу и, только ступил на порог, сразу же столкнулся с суровым взглядом князя Святослава. Он сидел не один, а в кругу приближенных бояр и Дарёна, который прожигал глазами младшего. Мирослав готов был побиться об заклад – Дарён догадался, что произошло за дверью.

Матушки не было, да и княжны Дарёна Любомилы, той самой наследницы Вяжера.

Пройдя по пёстрому ковру, Мирослав поднялся на ступеньку, где на площадке простирался длинный стол, выстеленный белой скатертью. Подхватил корчик и зачерпнул сбитня, глотнул питья, в нос ударил пряный душок, смесь гвоздики с корицей.

– Не умаялся в бане? – подтрунил Дарён.

– Нет, – буркнул Мирослав небрежно, буравя взглядом брата, допил остатки сбитня. Никак старший так рассерчал из-за отшельницы, что теперь только и знает, поддеть как.

– Совсем ты его разбаловал, отец, – посмеялся княжич.

Мирослав упал на лавку напротив брата.

– Будет тебе, Дарён, – пробасил Святослав. Голос его был грудной, что гром в утробе неба. – Должны сдружены быть, плечо подставлять, помогать, а вы грызётесь что волки. Ты, Дарён, старший, терпеливее будь, опекай, покуда брат силы не наберётся.

Дарён взглянул на Мирослава, серые глаза его морозно блеснули. О том, что вчера приключилось, Дарён не сболтнул, и на том спасибо.

Утихшая горечь снова всколыхнулась в груди, напоминания Мирославу о проклятии и о том, как пьёт оно из него последние жизненные соки, медленно, но верно подводя к чертогам Нави.

Святослав поднялся, прошёл к широким, во всю стену, сводчатым окнам. За ними простирался детинец и полкняжества Кавии. Князь, будто каменный утёс, стоял неподвижно и щурился на восходящее солнце, вглядываясь в голубые дали. Густая копна горчичного цвета волос окаймляла загорелое, что глина обожжённая, лицо. Дарён пошёл в отца, Мирослав не так широк в плечах, как старший, но супротив заматерелого брата, имел чуть большую ловкость да хваткость. Но так было до того, как проклятие пало на княжича… Стоило помахать мечом, усталость одолевала его. Едва ли мог дотерпеть до окончания схватки, валился с ног он.

Бояре сидели молча и в задумчивости, для Мирослава они что дядьки родные, не скрыта от них заклятая тайна о том, что младший наказан ведуньей лесной.

Чернобровый Верша сидел угрюмый. Рыжебородый Батура наблюдал за братьями, попивая добрый пенный мёд. Мешко с золотистыми кудрями, с широкими скулами и карими глазами, хмур. Рядом Пасмур, самый старший из бояр.

Мирослав обратил вопросительный взгляд на отца. О чём они тут разговаривали без него?

Святослав будто услышал мысли сына, повернулся к нему.

– Веренеги разбили лагерь в чащобе. Где таятся, не ведомо. Ищем. Но пока с пограничья никаких вестей. И времени у нас нет, что бы охотиться на них. После полудня в Саркил отправляемся.

– А вдруг засада по пути? – поднял Пасмур тучный взгляд на князя.

– Туда мы налегке, быстро управимся, отобьемся, если что, но назад, с невестой… – встрял Верша, напряжённо сцепив руки в замок. – Коли знали бы, где сидят поганцы, по пути-то перебили бы.

Дарён перевёл взгляд на Мирослава, а потом повернулся к князю и сказал:

– Соберём дружинников больше, да и не посмеют враги напасть на нас, а коли число их не множественное, то и вовсе опасаться нам нечего.

– Будем верить, боги не оставят нас. Перед дорогой дары им преподнесём, попросим пути лёгкого, – заключил Святослав. – Ладно, – развернулся он к собравшимся боярам. – Надо в дорогу собираться и до темна прибыть на место.

Взгляд Влады кротко скользнул по собравшимся женщинам, облачённым в одинаково серые домотканые платья без всякой вышивки. На головах их накидки тёмные, косы спрятаны. Спала Влада плохо, можно сказать, не спала вовсе, а лишь погружалась в беспокойную дрёму и каждый раз выныривала с именем того, кому скоро будет принадлежать она. А потому голова её была тяжёлой. Не понимала толком, к чему понадобилось князю Будевою устраивать свадебные обряды для неё.

Влада успела выхватить на лицах тёток у кого грусть, у иных удивление, у других сожаление… По утру, когда Звана собирала Владу в такое же безликое платье без всяких украшений, успела кратко рассказать, что так положено – мол, когда девица под венец идёт, женщины собираются и поют тоскливые песни по уходящей девичьей молодости. Невеста прощается со своим беззаботным детством. Становится молодой княжной. Ещё Зване зачем-то понадобилось узнать, невинна ли Влада. Холопка сказывала, что это нужно для того, чтобы подобрать венец…