Владимир Тормышов - Терапевтические сказки, притчи и басни друидов

И они сели играть в нарды. Дракону везло, как всегда, и тот начал выигрывать.

Но Диман сосредоточился, вспомнил как его учил Шаман генерировать внутри себя счастье и наслаждаться им. Ученик шамана вспомнил безумие, охватившее деревню, после того, как Дикий попугай стал выпускать свою газету. Поднапрягся…

И выиграл у дракона партию.

– Ух ты! – Не поверил своим глазам дракон. – Проси чего пожелаешь!

– Хочу, чтобы ты был счастлив, полетел и помирился со своей любимой. – Молвил ученик шамана.

– Хорошо! – Легко согласился дракон. Вышел из пещеры, расправил крылья и улетел на восток.

Диман вернулся в пещеру, взял старый выпавший клык дракона. И спустил вниз в свою деревню.

– Дракона больше нет с нами! – Провозгласил ученик шамана, показывая огромный клык дракона.

– Ух ты! – Взревело племя. – Диман – ты наш вождь!

Дикого попугая выгнали к чертовой бабушке. А племя стало жить-поживать, да добра наживать.

И все как-то само собой наладилось. И народ снова стал счастлив.

В тридесятом царстве в русском государстве жили-были дед и баба. Ели кашу с молоком. Рассердился дед на бабу – трах по пузу кулаком. Баба тоже не стерпела – деду по уху задела.

И была у них курочка Ряба. Снесла им курочка яичко не простое, а золотое. Раз снесла, второй, третий. Привыкли они постепенно к хорошей жизни – свежие яйца, золота навалом. Не жизнь, а малина.

И был у них бычок, белый бочок. Маленький такой бычок, чуть больше теленка. Но упрямый был, местами даже наглый. Что хотел, то и делал. Ворочал иногда прямо-таки страшные вещи. Но дед с бабой его любили. Потому как свой был бычок, любимый. А бычок их слушался не всегда. Просто маленький был, упрямый и многого в жизни не понимал.

И прослышал про эту райскую прямо-таки жизнь Соловей-разбойник.

А разбойники они такие нехорошие дядьки, что если видят, что у кого-то чего-то много, или просто люди хорошо живут, то приходят и всё отбирают. Вот и Соловей-разбойник был таким.

И решил пойти и всё золото конфисковать у деда с бабкой, вместе с курой легендарной по имени Ряба.

«С чего она несет золотые яйца каким-то лохам?» – думал он испытывая необъяснимую злобу.

Взял он гранотомет, пулемет, гранаток хороших и разных и пошел к старикам в гости. Ну а те его, конечно, не ждали супостата, иначе наняли бы охрану. Вооружились бы, может быть и стали биться за свою курочку Рябу не на жизнь, а на смерть.

Но они его не ждали. Поэтому форменным образом просто охренели от такого нежданного визита.

А Соловей-разбойник нагло так ввалился в дом к примерным налогоплательщикам. И давай требовать деньги со страшной силой, угрожая и брякая оружием и изрыгая смертельные проклятия и всяческие угрозы старикам.

Те стоят и репу чешут – не знают чего делать. А делать нечего – нужно отдавать легендарную несушку, героя, можно сказать, детских сказок.

А тем временем бычок, белый бочок, услышал какой-то шум в доме и пришел послушать, что там деется.

А как услышал, так просто опешил первое время. А потом разозлился. Кровь ему в голову ударила со страшной силой. Сила бычья взыграла. Разбежался он подальше, нагнул голову свою рогатую и замычал громко так:

– МУУУУУ!

Что в переводе могло бы означать: – «Битва!».

И побежал вперед. Бежит, а кровь всё сильнее в голову бьет. И ничего он уже при этом не соображает. Добежал до стены и видит, что уже не затормозит никак. Нагнул он тогда голову посильней и ударил рожищами в стену. Стена и упала, да прямо на Соловья-Разбойника. Тот и помер от такого поворота дел, или просто прикинулся мертвым, чтобы ветошью не отсвечиваться. А то еще бык этот бешеный его перебодает.

Вызвали дед и баба «Скорую помощь». Увезла она тогда разбойника и что с ним дальше было нам про то неведомо. А дед с бабой стали жить-поживать, добра наживать.

Тут и сказке конец, а кто слушал – молодец. Вот как полезно дети иногда заботиться и любить домашних животных.

Однажды лютой зимой наступила оттепель. Было это в аккурат перед Рождеством. Это был волшебный день и волшебная ночь. Издревле считалось, что самое заветное желание сбывается, если искренне загадать именно в эту ночь. Снег стал влажным и липким, и дети решили слепить снежную бабу.

Они её лепили очень долго. Снежная баба получилась большая и некрасивая. Дети вместо носа прилепили морковку, а вместо глаз вставили два угля. Где-то нашли красное дырявое ведро, и надели на голову. В руку бабе вложили веник.

А потом наступила темнота, и детишки побежали по домам. А снежная баба осталась стоять одна во дворе. Ночью ударил мороз, но ей не было холодно, она ведь была из снега. Мягкий снег затвердел, стал твердым и крепким.

Снежная баба стояла и думала о своей судьбе. Мысли были грустные и невеселые. Она была толста, уродлива и некрасива. Она была мертва изначально, но дети вдохнули в её мертвое тело частичку своей души, и у снежной бабы зародилась жизнь. Если бы дети сделали ей рот, то вполне вероятно, что она могла бы и говорить. А так она просто стояла, думала, и молчала.

Снежная баба с теплотой думала о тех ребятах, что создали её. Что дали ей то немногое, что было в их силах. Они дали ей жизнь и….

Наверное, любовь.

Любовь к жизни. Это звучит парадоксально, но это мертвое снежное существо, что еще недавно было куском снега, бесформенным куском снега, без души и желаний, это создание, что было снежной бабой, почувствовало вдруг любовь к жизни. К людям, ко всему, что жило, двигалось, и не двигалось, что говорило, и молчало. А еще к маленькому мальчику, что не ушел как все дети, а продолжал украшать, как мог снежную бабу, что-то делал, копошился там внизу со снегом, что-то лепил и делал.

Быстро темнело. Холод хватал мальчика за щеки, нос, уши, а ему так не хотелось уходить домой, и бросать уродливую снежную бабу. Он старался, и делал всё, что мог. Если бы он мог, он бы даже снял с себя одежду и одел снежную бабу, чтобы укрыть её от холода.

Если бы он мог, он бы бросил весь мир к её ногам. Подарил бы ей небо и звезды. Землю и самого себя.

Время шло, и дома у мальчика стали волноваться. Наступала уже ночь, а мальчика все не было дома. Папа оделся, и пошел искать его на улицу. Завывал ветер, кидая в лицо снежную, колючую крупу. Мороз крепчал, казалось, с каждой минутой. Тускло светили фонари. Папа мальчика изрядно замерз, и пожалел, что не одел теплых штанов и свитер.