Рин Дилин - Волшебная Кошка

Купец задумчиво постучал пальцем по столу и сказал:

– Вполне возможно, что всему этому есть простое объяснение. К примеру, по ночам в горнице мышка бегает, задевает прялку и веретено. От того такие звуки и получаются. Но ты не волнуйся, Голубушка, я покараулю сегодня ночью. Всё равно хотел со счётными книгами поработать. Может, и увижу, кто по ночам здесь хозяйствует.

* * *

Поздно вечером, когда вся семья отправилась спать, Годимир Силович зажёг в горнице свечу и выложил на стол толстые амбарные книги и счёты с потемневшими от времени костяшками.

В ночной темноте сквозь открытые окна спящий дом наполнился умиротворяющим пением сверчков. И даже громко тикающие настенные часы словно подпевали этой обволакивающей дрёмой серенаде.

Купец достал чернила, перо и бумагу, принялся подсчитывать свои доходы. Щёлкая костяшками счёт, он потерял счёт времени и вздрогнул от неожиданности, когда кукушка в часах отмерила полночь.

В тот же миг что-то зашуршало, заскреблось в углу за печкой. Купец прищурился, стараясь разглядеть, что это такое, но свет от свечи на столе слепил глаза, делая темноту по углам горницы непроглядной.

Тогда, стараясь не шуметь, купец встал, взял свечку и стал тихо подкрадываться к печи.

«Мышь, это просто мышка…» – уговаривал он себя, но сердце в груди так и прыгало, гулким шумом отдаваясь в ушах. Шаг, ещё шаг – он осторожно переставлял ноги, стараясь не скрипеть половицами, и освещал пространство перед собой тускло горящей свечой в вытянутой и дрожащей от волнения руке.

– БУ-БУХ! – грохнуло что-то со стороны окна.

От неожиданности купец резко обернулся и обмер от страха: с подоконника открытого окна на него круглыми горящими глазами таращилось нечто тёмное и рогатое.

Зубы у купца так и защёлкали, мурашки побежали по коже. Купец принялся креститься дрожащей рукой и вытянул перед собой свечу, как защиту:

– Сгинь! Сгинь, нечистый!

– Ухух! – отозвалось оно.

Тусклый свет от пламени свечи на мгновение осветил чудовище, и купец успел разглядеть тёмные пёстрые перья, крылья, острый клюв, и маленькие пучки пёрышек на голове, торчащие как ушки-рожки – да это же филин!

– Тьфу на тебя! Напугал, зараза! – с облегчением выдохнул купец, стараясь унять дрожь в теле.

– Уху-хух! – насмешливо ответил филин, расправил большие мягкие крылья и взмыл с подоконника в тёмное звёздное небо.

Годимир Силович подошёл к окну и выглянул наружу.

Тихо шелестят листвой деревья и кусты, где-то вдалеке сонно поскрипывает колодезный журавль. А совсем рядом с домом, возле стены в траве, громко и отрывисто стрекочут сверчки. То там, то сям вдали вспыхивали крохотные огоньки светлячков.

«Всё тихо и спокойно, только я, старый, филина испугался, чуть не помер с перепугу. – хохотнул про себя Годимир Силович, – Хорошо хоть, Голуба с Варенькой не видели: вот сраму-то было!»

Он вернулся за стол со своей работой, и снова прислушался.

Всё тихо. Летняя ночь дышала прохладой, и навязчивый дневной зной, попрятавшийся по углам, нехотя уступал место свежести. Казалось, что сам дом расслабился в сонной неге после дневных забот и мирно задышал, тихо поскрипывая во сне половицами.

Приятное ощущение спокойствия и безмятежности окутало Годимира Силовича. Дневные тревоги стали казаться ему пустяковыми волнениями не стоящими внимания. Его веки потяжелели, голова клонилась вниз, захотелось прилечь ненадолго и расслабиться.

Купец сложил перед собой руки на столе, и устало опустил на них голову:

«Я полежу так немного, совсем чуть-чуть. Только чтобы отдохнуть…» – подумал он, закрывая глаза.

И прежде чем провалиться в глубокий сон, Годимир Силович услышал, как с тихим скрипом закрутилось колесо прялки и по полу застучало веретено – тук-тук, тук-тук, тук-тук…

* * *

Проснулся купец от ласкового прикосновения жены:

– Проснись, Годимирушка! Утро уже.

Он открыл глаза и огляделся. За окном бойко чирикали воробьи, радостно приветствуя наступление нового дня. Солнце уже поднялось над горизонтом и золотило лучами верхушки деревьев.

Годимир Силович взглянул на прялку – так и есть, пряжи вдвое больше стало! Он подошёл ближе и внимательно присмотрелся.

«Эх, надо было вечером мерку снять, чтобы точно знать сколько прибавилось! Но что ни говори, а пряжа хороша, так и сияет! – он принюхался, – И пахнет так, словно из полевых цветов спрядена, а не из овечьей шерсти.»

– Ну что? Видел что-нибудь ночью, Годимирушка? – супруга смотрела на купца с любопытством.

Тот расстроенно покачал головой:

– Стыдно признаться, Голубушка, уснул я и ничего не видел… – про филина он решил жене не рассказывать.

– Не переживай, – попыталась успокоить его жена, – видимое дело, умаялся с хлопотами за день, вот и уснул. Может быть, ну его? Прядёт кто-то по ночам, да и пускай себе прядёт. Убытку же от этого нет

Купец сердито нахмурился и в сердцах топнул ногой:

– Ну, уж нет! Я всё равно выясню, от чего такое происходит! Не хватало ещё, чтобы люди стали судачить, что вот де, купец Годимир с нечистой силой якшается, от того и богатство имеет, нажитое не честным путём. Представь, что будет тогда?! Как я людям в глаза-то смотреть буду?!

С улицы донёсся громкий стук в калитку.

– Кого это с утра пораньше принесло? – удивилась Голуба Любятовна и, накинув на голову платок, поспешила открывать раннему гостю.

Годимир Силович выглянул через окно во двор и увидел мнущегося перед воротами Митрофана.

«– Э-э, брат! Да мне тебя сам Господь послал!» – подумал купец и крикнул жене, отворяющей калитку:

– Голубушка! Пригласи гостя в дом!

Женщина кивнула и повела Митрофана за собой.

Мужик прошёл в дом, долго мялся на пороге в горницу. Наконец, чинно перекрестился на икону в красном углу, прокашлялся и произнёс:

– Благодарствую, Годимир Силович, за доброту твою, за заботу, что не оставляешь семью мою без своего покровительства. Вчерась сынок твой младший заезжал, привёз муки и масла. Звал меня к себе на мельницу работать. Да вот беда, потянул я спину, теперь ни согнуться, ни разогнуться не могу. Вишь, еле хожу… – Митрофан проковылял по горнице туда-сюда, хромая и подволакивая ногу, – Так что, прошу извиняться, никак пока не могу я ни в поле, ни на мельнице работать…

Купец подошёл и похлопал его по плечу:

– Это ничего, друг Митрофан! Может быть, оно и к лучшему – уж прости за слова такие – есть у меня к тебе просьба одна. Не совсем обычная.

– Ну, не знаю даже… Смогу ли быть полезным с такой-то спиной…

– Да делать-то ничего не нужно! Только одну ночку в горнице посидеть-посторожить. – купец заговорщицки глянул на жену, – Видишь ли, повадилась по ночам в горнице живность какая-то бегать. То ли мышь, то ли крыса – углядеть никак не могу. Бегает, шумит, дочку мою пугает, а в ловушки никак не попадается. Вот я и подумал, не мог бы ты посторожить и поглядеть, что за зверь такой хитрый?