Натали Якобсон - Госпожа фараонов. Дочь зари

– Посмотри, что нам досталось! Тебе нравятся эти пустыни?

– Что пустыни, что облака – я не вижу разницы, – Ремий оказался оптимистом. Или он лишь притворялся, что ему всё равно?

– Пустыни лучше, потому что они наши. Здесь нет никого, кроме нас.

– Есть люди и ящерицы.

– Пусть будут пищей.

Кровь людей оказалась приятной на вкус. Алаис часто пила ее с удовольствием. Ей лишь не нравилось, что в людях начал проявляться интеллект, которого не было раньше. Существуя на одной земле с ангелами, они будто стали перенимать частичку их ума. Людей бы лучше уничтожать, но тогда не останется их крови, которую так приятно пить. Почему-то она вкуснее крови ящериц.

Вот только почему? Все живые существа на земле одинаковы. Они появились тут уже спустя большое время, после того, как ее ангелы пали в пустыни. С какой стати между всеми этими существами должна быть какая-то разница? Почему кровь кого-то из них на вкус слаще?

Алаис нашла в песке серп. Очевидно, он сформировался из осколка солнечного луча, изогнутого в странной форме. Серп всё еще был горячим. А ведь сейчас ночь. Песок не раскален.

По золотому лезвию тянулись черные буквы, будто начерченные мраком.

«Я всё еще с тобой»

Что бы это могло означать? Кто всё еще с ней? Кругом лишь ее павшие легионы, изуродованные и обожженные. Никого лишнего в них нет. Вероятно, надпись это весточка от кого-то, кого она засчитала в число погибших? Вряд ли послание от бога, но сила в слова вложена такая, будто рядом присутствует некто, кто сильнее всевышнего.

Аура мрака окутала золотой серп, и вдруг черные буквы на лезвии тоже стали золотыми. Теперь их и не прочтешь. Рельефы едва заметны.

Алаис взвесила серп в руках. Пока он касается ее кожи, ее не оставляет волшебное ощущение того, что рядом присутствует кто-то, без кого она не может обойтись.

– Ты мне прямо, как друг, – шепнула серпу Алаис, и серп засветился ярче. Он напоминал месяц на небосводе. И этот месяц она держала в своих руках.

«Мы как ночь и день. Ты – свет солнца, я – тайна ночи. Мы единое! Как день не существует без ночи, так и ты не существуешь без меня».

Загадочный голос звучал лишь в ее голове. Он обволакивал сознание черным туманом. Алаис насторожилась. Рядом точно кто-то был, но она его не видела, и ее армии не видели его тоже. Иначе запаниковали бы. От незримого существа исходило столько же опасности, сколько и магнетизма. Хотелось его увидеть.

Вероятно, чья-то душа прячется внутри серпа. Алаис рассмотрела серп внимательнее. Не просвечивает ли на лезвии лицо кого-то из погибших ангелов? Видна была только надпись. Буквы ангельских иероглифов повторяли слова незримого существа: «Мы ночь и день, слитые воедино. Друг без друга мы не существуем. Мы опора мироздания и гибель вселенной».

А где же тут ее имя? Алаис дохнула на серп, и буквы ее нового имени проступили вверху на самом кончике острия. Вот так-то лучше. Здесь только ее имя, имени незримого существа рядом нет. Она поставила свою печать и отбила серп себе. Голос незримого создания затих. Зато серп со временем принес пользу.

Серпом убивать оказалось проще, чем даже когтями. Одним махом можно было срубить головы целому отряду людей. Алаис собирала кровавый урожай, едва видела путников, прибывших в пустыню.

Кто-то распустил слухи о том, что под барханами спрятаны золотые копи. Жадные люди спешили это проверить и попади в когти падшего легиона.

Песок всё чаще орошался кровью. Алаис рубила наповал. Серп стал ее любимым оружием. Он словно часть ее руки или крыла. С ним так удобно и легко. Им можно было бы легко рассечь горло даже воинственному Михаилу. Серп ее верный помощник и защита. С ним не требуется ни меча, ни щита. Жаль, что серпа у нее не было раньше, иначе она бы победила.

Пустыня жадно впитывала пролитую кровь. Барханы вибрировали, как живые. Из-за них пустыня казалась горбатым великаном, по спине которого ступает ангельский легион.

Легион ей вообще не нужен, пока есть серп. Одним серпом можно запросто собрать урожай из крови целого войска. Однажды войско людей маршировало мимо пустынь. Алаис налетела и скосила их всех, будто кровавые колосья на поле. Она совершила налет по инерции. Люди ей не нравились. Они вторгались на территории ангелов и спешили сделать всё по-своему. Человечество это муравейник, который следует уничтожить. Но чем больше проходило времени, тем более цивилизованным этот муравейник становился.

И однажды появился человек, достойный уважения ангела. Это был проигравший битву фараон.

Этот человек был особенным. Он устал, обессилел, отчаялся. Но в нем ощущалось величие. Почти, как в ней самой.

– Полководец! – сообразила Алаис, наблюдая за ним с высоты барханов.

Путник тащился по песку едва-едва, оставляя кровавый след. Он был ранен. Роскошные одежды были потрепаны и испачканы грязью.

Ей ничего не стоило грациозно спрыгнуть вниз, расправить крылья и преградить ему дорогу. Путник и так едва шел, спотыкался и горбился. Алаис взяла его когтями за подбородок и заставила поднять лицо. В его глазах затаилось нечто такое, что поранило ее саму. Алаис отпрянула. Посмотреть на этого человека было тем же самым, что заглянуть в зеркало.

Мгновенно в памяти возникли болезненные крики ее павшей армии и всепоглощающая боль поражения.

– Ты это будто я! – прошептала Алаис на древнем ангельском языке. Путник, разумеется, не понял. Он разговаривал на совсем другом наречии. Вроде бы Ремий называл его египетским, а страну за пустыней Египтом. Этот несчастный явился оттуда. Он был местным правителем, но сейчас трупы его армии поедали стервятники. Обезображенные тела валялись и в песках. Он потерпел сокрушительное поражение, а враг наступал.

– Ты пришел сюда умереть! – констатировала она. – Ну, прямо как те, кого я не досчиталась после падения. Возможно, для смерти слишком рано. Я, например, не могу умереть вообще.

Человек был ошеломлен. Ее вид почему-то всегда приводил людей в ступор. Да, на небесах она считалась самым красивым созданием, но здесь, на земле, ее сочти божеством.

Что ж, приятно пасть туда, где другого бога нет. В таком месте и без выигрыша в войне есть шанс стать главной и единственной. Ей повезло, что она пала сюда. Кто бы подумал!

– Не бойся меня! – Алаис сделала над собой усилие и стала подражать речи путника. Заговорить по-египетски для ангела оказалось совсем не сложно. Язык был сродни ангельскому наречию. Наверное, кто-то из блуждающих по миру легионеров Алаис научил людей на нем говорить. Помнится, еще недавно люди были бессловесными существами. И вдруг заговорили, подражая речи ангелов! Ничем, кроме как вмешательством демонов, этого нельзя было объяснить. Любопытно, кто из войска Алаис взялся обучать людское племя языкам и ремеслам? Легкие латы на путнике так же были сделаны по образцу небесной экипировки.