Array Гущина Дарья (не эксклюзив) - Ведьмин дар

В общем, иного выбора у нас с Анютой нет, только действовать старыми и проверенными методами: переждать ночь в безопасном месте, разведать поутру, что да как – и опять в дорогу, и половина пути, считай, пройдена. А если моя замечательная баба Люба, горячо уважаемая мудрая старая «жаба», как и прежде, живёт в окружении своего многочисленного потомства, то цель становится близкой… как стремительно подъезжающая электричка.

Поезд шумно затормозил, двери открылись, и на платформу один за другим выползли уставшие люди. Я неловко приподнялась, опираясь на костыль, и привычно помянула «добрым» словом ведьм-палачей и их неизлечимо травмирующие проклятья. Больная нога – такая же броская деталь, как неизменная аура ведьмы-шепчущей, а перебирать лечебно-исцеляющим нельзя: ещё хуже будет, и вообще не встану.

Аня вышла из вагона в облике невзрачной тётки. Я махнула рукой, привлекая её внимание, и поковыляла по платформе к лестнице. Чёрт возьми, не маленькая, должна сообразить, что если я назначила встречу на конкретной станции и скамейке, – значит, здесь жду именно я.

– Эф, это ты? – она догнала меня унизительно быстро.

– А кто ж ещё, – проворчала я, с трудом спускаясь по лестнице.

– Я… извини… – начала моя подопечная виновато.

– …испугалась и долго думала, надо ли, стоит ли, не вернуться ли, – скучающе перебила я, одолев наконец спуск и внимательно оглядевшись.

Тёмные аллеи крошечного, в двадцать улиц, городка-спутника к приятным прогулкам не располагали, но я решилась ненадолго задержаться. Предупредить-то бабу Любу я не успела. И дорогу к её дому подзабыла – она живёт в таких буераках, что заблудиться проще, чем найти. А пока я ждала… я ждала. Зачем беспокоить человека, вернее, нечисть, раньше времени?

Мы добрались до единственного мигающего фонаря, и я остановилась, прижав к себе костыль и перенеся вес на здоровую ногу, зашарила по карманам куртки, один за другим вытаскивая маленький блокнот с карандашом, свёрнутый лист бумаги.

– Что это? – Аня явно не поняла, зачем мне посреди улицы понадобилось что-то писать. Да, я бы тоже не поняла.

– «Пейджер», – с иронией ответила я. – Не застала? Но хоть слышала? Это магический аналог, не отслеживаемый и не фонящий.

И, вытащив из-за пружинки карандаш, я перелистнула «старые сообщения» и торопливо вывела на чистой странице: «Чаем напоишь?» А снизу проступило корявое: «Таки бегом давай, дура! Опять шастаешь по ночам голодная!»

Я улыбнулась, «слыша» про себя мягко гэкающий суровый голос, а Аня не поняла:

– Кто это? И почему он… обижает?

– Стиль общения такой – с подзатыльниками по доброте душевной, – пояснила я, убирая блокнот в карман. – Но человек очень хороший. То есть нечисть. Как у тебя с ними?

Моя подопечная пожала плечами: дескать, никак. Я развернула лист, пробормотала наговор, и на чистой бумаге проступил трёхмерный макет городка – улицы с названиями, дома-одноэтажки, бараки и хрущевки с номерами, деревья в крошечных сквериках, гаражные коробки-«ракушки», ограды и заборы.

– Ой… – выдохнула Аня, и её испуганное недоверие сменилось восхищением.

– А это «навигатор», – я определила наше местонахождение, нашла взглядом домик бабы Любы в запутанном лабиринте частного сектора и бросила карту под ноги.

Бумага растаяла, превратившись в туманное облако, и серебристая дымка Млечным путем потянулась по улице, показывая дорогу.

– Ой…

– Идём, – подхватив костыль, я целеустремленно захромала в нужном направлении.

– Это тоже… не отслеживается? – осторожно поинтересовалась ведьма-шепчущая.

– Угу. А люди, если встретятся, не увидят. А теперь молчи и слушай. Баба Люба – «жаба». Нечисть с патентом. Очень старая, поэтому считающая всех младенцами несмышлеными. Может и обозвать, и полотенцем огреть. Не дуйся, не то она расстроится, что обидела, и всех зальёт слезами. Затопит – в прямом смысле слова. У неё очень тонкая душевная организация – то засмеётся, то вдруг заплачет, то рассердится, то опять захохочет. Это нормально. Не обращай внимания.

Аня серьёзно кивнула. Мы добрались до переулка и свернули в сумрачные подворотни. Я шагала осторожно, глядя под ноги и высматривая ямы, трещины и прочие «прелести» неухоженных дворов. Многие жители не спали, свет горел почти во всех окнах, но помогало это мало. Дома прятались за старыми берёзами и тополями, кустарники сползали с обочин, посреди дороги внезапно обнаруживался кусок поребрика. Да и туман-проводник, указывая путь, скрывал препятствия.

– А главное, ничего не бойся, – попутно наставляла я. – Логово «жабы» – это трясина, в которой всё тонет и исчезает безвозвратно. Да, и следы тоже. Любые. И с наблюдательской проверкой нас не найдут. Не заметят, даже если мы будем сидеть на самом видном месте и комментировать поиски. Если «жаба» не захочет. И, защищая свою территорию , она может даже соврать. Уникальная нечисть.

– Долго ещё?.. – спотыкаясь, невпопад уточняла Аня.

Вынырнув из очередной подворотни, мы перешли через гравийную дорогу и оказались у частного сектора.

– Минут пять-десять. Сюда.

В частном секторе стояла непривычная тишина. Лишь раз нас ревниво и педантично облаяла собака, выполняя свои служебные обязанности, да позади по дороге с рёвом и визгом пронёсся дурной лихач. Мы брели мимо закутанных в темень низких домиков и изгородей, слыша только шелест листвы да далёкий ритмичный топот поездов.

Туман закончился посреди улицы, у солидных железных ворот. В воздухе затрепетал лист-«навигатор», и я, изловив его, спрятала в карман. И толкнула открытую калитку, заходя первой.

– Закрой, – шёпотом попросила я и устало доковыляла сначала до крыльца, а оттуда, пять шагов, до дачных качелей. Плюхнулась на вожделенную горизонтальную поверхность, сбросила рюкзак, откинулась на мягкую спинку и сняла амулет-личину.

Всё. Перекур. Шуршащие кусты, первые жёлтые листья под ногами, тихое кваканье у крошечного пруда за домом…

– И чего расселася, прынцесса? – грохнула входная дверь, а за ней и зычный бас. – Я тебя, что ль, таскать должна? А ну давай за стол!

– Баб Люб, – я улыбнулась, – как я по тебе соскучилась!

– Не подлизывайся, змея, – проворчал бас, и в квадрате света на крыльце обозначилась устрашающих объёмов тень. – Глаза б мои тебя не видели, засранку…

Я рассмеялась и намекнула:

– Баб Люб, я не одна.

Тень шагнула вперёд и материализовалась в невысокую, чуть ниже нас с Аней, кряжистую фигуру. Моя подопечная издала очередное «ой…» от очередного разрыва шаблона. Баба Люба казалась моложе нас, и её возраст выдавали лишь тяжёлые складки мешков под глазами. Короткие и вьющиеся бордово-красные волосы, широкое лицо, острый нос и не менее острый внимательный взгляд из-под набухших век. Одетая по-спортивному, баба Люба запрыгнула в тапки и сбежала с крыльца.