Никита Горшкалев - Малахитовый лес

Алатара ждали долго и почти потеряли надежду дождаться. Выход из пещер был подозрительно похож на вход – такая же раскрытая каменная пасть с изломами и подёрнутая лишайником. «А вдруг мы снова вернулись в начало? – в волнении, от которого покалывает в груди, рассуждали искатели. – Вдруг Алатар ждёт нас с другой стороны? Подумает, что не дождались, уйдёт – и всё пропало…» Путь через пещеры вымотал искателей малахитовой травы, но усталость притупляла тревожное чувство, и они были рады высушить влажную шерсть под утренним солнцем, скачущем на небосклоне, как скачет жеребёнок на шатких длинных спичечных ножках – лучах.

– И где носит этого кота? – не выдержал Репрев. – Не придёт он, нутром чую.

– Если ты так говоришь, значит, тебе ничего неизвестно о бенгардийских тиграх. Он придёт, – с уверенностью сказала Агния.

И тут из глубины пещеры донёсся шорох шагов – тигр нарочно шаркал лапами, чтобы не напугать своим неожиданным появлением искателей. Алатар щурился на солнце: жёсткие, недлинные ресницы тигра шинковали пьяно-сладкий летний воздух. Алатар смотрел на взбитый на груди мех, не осмеливаясь поднять изумрудно-янтарных глаз на только народившееся и оттого невесомое, лёгкое венозно-голубое небо. Он держал в пасти книгу, и на переносицу с жалобой скатывались узловатые морщинки. На спине тигр нёс разорванные в клочья комбинезоны. Алатар грузно уселся на песок и, расцепив зубы, осторожно выпустил из пасти книгу к своим лапам.

– Прошу прощения, что заставил вас ждать, – виновато произнёс он.

Агния подошла к тигру, подбоченилась и строго спросила:

– Ну и что случилось с нашими комбинезонами?

– Да, что стряслось, тигр? И зачем ты притащил нам эти тряпки? – подголоском вывел Репрев, приподняв и согнув по-охотничьи переднюю лапу.

– Ещё раз позвольте мне попросить у вас прощения – не уберёг я вашу одежду. Плакс-драконы не захотели отдать её мне подобру-поздорову, поэтому пришлось вступить в бой. А лоскуты я принёс в доказательство бесславной судьбы ваших одежд. Также я заметил, что ткань светится в темноте – она ещё нам пригодится. Умбра, ты, как фамильяр, будь добр, открой сумку у меня на плече. Вот всё, до чего я сумел договориться, – опустил голову тигр.

В сумке лежала пол-литровая банка из-под ежевики. Умбра, конечно же, остался доволен, в отличие от Агнии.

– А банку-то ты зачем взял, голова твоя бедовая? Где наши рюкзаки? Как мы будем без еды, без спальных мешков? Ни костра тебе развести – ночью не согреешься, укрыться нечем…

– Я буду добывать вам пропитание. И костры вам будут. Даю слово бенгардийского тигра.

Агнии заверения Алатара – как маслом по сердцу. Кинокефалка растаяла и сменила гнев на милость. Приход бенгардийского тигра для всех был лучом света. Кроме, кажется, Репрева.

– Почему вы, тигры, так любите давать своё слово, когда о нём никто не просит? – сморщился он.

– Мы с великим трепетом, бережно обращаемся со словом. Бенгардиец сто раз подумает, прежде чем дать ответ. Обет молчания у нас считается подвигом. На него идут обычно старые мудрые тигры, но на моей памяти были и совсем юные бенгардийцы. В священном безмолвии они уединяются в горах… За свою недолгую жизнь я видел больше страданий и смертей от сказанного в сердцах слова или от слова, продуманного до каждого слога, до каждой буквы, до интонации и придыхания, с которым его преподнесут. Одним неверно брошенным словом можно убить даже бессмертную любовь. Не поговори ты вовремя с отчаявшимся, и быть роковой ошибке. Сообщить матери, что её сын не вернулся из Зелёного коридора, или же соврать, сказать, что он среди без вести пропавших, чтобы она каждый день, дарованный ей артифексом, горько рыдала, но вместе с тем находила утешение: есть какая-то крошечная, размером с горчичное зерно, вероятность, что, может быть, родная кровь ещё где-то там?

– По мне, так ответ очевиден, – процедил Репрев, не поднимая глаз.

– Для таких, как ты… – Алатар в гневе подскочил прямо к морде пса, отчего тот невольно прижался к земле, и, горячо дыша прямо ему в ухо, проговорил: – Для таких, как ты, всегда всё очевидно и просто. Наверное, стоит напомнить, что любая война начинается с приказа. И пока возникают подобные… дилеммы, я буду следить за своим языком. И, как вижу, за твоим тоже придётся приглядывать.

Агния, испугавшись за Репрева, хотела вмешаться в их спор, но потом передумала: «Пусть хоть раз в жизни кто-нибудь преподаст этому пустослову урок. А бенгардийский тигр идеально подходит на роль воспитателя». Обиженный, исполненный ненавистью взгляд Репрева перекрестился с суровым и тяжёлым, как из гранита, взором Алатара, и пёс ушёл из-под тигриного сопения, ничем не ответив. Но злобу затаил.

– А что за книга, вроде не моя? – спросил Астра, подбирая книжку в тёмно-зелёной обложке.

На вылинявшей кожаной обложке, под приклеенным к ней треснувшим паутинкой стеклом лежал засушенный цветок мяты с множеством сплющенных, словно одномерных, сиреневых колокольчиков и её мохнатый листок. Под обложкой – пожелтевшие страницы; нижний правый край книжки размок, отклеился от стекла, и там уголки дневника сморщились. В корешке пряталась чёрная перьевая ручка.

– На неё я и обменял ваши рюкзаки. И свой платок, – Алатар и правда был уже без своего синего платка на шее.

– Платочка лишился – велика потеря! А с нашими вещичками расстался – и усом не повёл! Или я не прав? Честный обмен, справедливый, ничего не скажешь! – верещал Репрев, но, не увидев никаких изменений на морде Алатара, смолк.

– За всё то время, что провёл в пещерах, я без дела не сидел, – бесстрастным голосом говорил тигр. – Пока плакс-драконы спали, я изучал их сокровища…

– Ты оговорился: не сокровища, а мусор, – оборвал его Репрев.

– Особенно внимательно я изучал книги, – продолжал Алатар. – И вот однажды мне в лапы попался он – дневник. Астра, почитай нам, пожалуйста. А после, Репрев, я уверен, ты изменишь своё мнение.

– «Меня зовут Орион, – начал читать Астра неразборчивый почерк, то и дело запинаясь и сбиваясь. – Я пантера-феликефал, бывший член отряда его превосходительства генерала Цингулона. Я первый после бенгардийских тигров, кто полностью прошёл Зелёный коридор. Но от малахитовой травы я отказался. Я искал свободы, свободы от отряда. И я получил, что хотел. Конечно, Коридор я прошёл не один: его невозможно пройти в одиночку. Мне помогал таинственный доброжелатель, такой таинственный, что я так и не узнал его имени! Это вкратце обо мне. Больше вам знать ни к чему.

Чтобы войти в пещеры, вам нужно выбрать путеводителя (это не ошибка: не предводителя – именно путеводителя!): им можете быть вы или ваш приятель. Если вы втроём, двое других должны на словах признать одного путеводителя, иначе вечность вам кружить вокруг да около. Путеводителя выбирают после окончания каждого испытания, даже если он – одно и то же лицо.