Надежда Ефремова - Грани реальностей

Кот ловко прыгнул с подоконника на кровать и толкнул меня лапой в плечо. Я жалобно посмотрела на него. Неужели, я совсем схожу сума от здешнего чистого деревенского воздуха? Странные бабули, ведьмы, коты… Говорящие коты, тем более. Весело же начинается моя жизнь вдали от привычной городской суеты.

– Ну что ты, Катя, не переживай так, просто не трогай зеркало, да и всё. Дел у тебя, что ли других мало?

– Это ты говоришь? – Уже сквозь слёзы ужаса спросила я у кота.

– Ну, я, не видно, что ли? А что? Я должен всё время молчать что ли? Извини, подруга, терпел, сколько мог. Больше не могу.

– Тогда сажи мне, милый кот, у вас в деревне есть врач? Похоже, мне он очень нужен сейчас. Особенно, психиатр.

– А ты что, больна? – Брезгливо отодвигаясь, спросил кот.

– Судя по всему, да. У меня галлюцинации, и я разговариваю… с котом.

Интонация у меня выдавалась совсем не уверенная, и голос дрожал, а мысли путались. Я не знала уже, пугаться мне, бежать прочь или рыдать от страха и безысходности.

– А почему бы и не поговорить-то с хорошим котом? – Обиделся чёрный шерстяной товарищ.

– Не обижайся, просто я сошла с ума.

– Никуда ты не сошла! Меня Иннокентий зовут.

– Иннокентий, очень приятно, я – Катя.

– Да я знаю, я же слышал, как вы с бабкой разговаривали.

– Кеша, а почему зеркало трогать нельзя?

– Оно нужно для дела.

– Для какого дела? Кому, тебе?

– Да почему мне, Варе.

– Кому?

– Варваре.

– Ведьме вашей что ли?

– Ну да, Варваре, говорю же. Кааать, а налей молочка, а?

– А чистое ей не пойдёт? Помыть зеркало надо, чистое же лучше? А то совсем скоро ничего видно в него не будет.

– Не знаю, просто не трогай и всё. Зачем в него глядеться-то? Дашь молока?

– Конечно, дам, пошли, может, хлебца будешь или кашу?

– Кашу давай, с молоком только. Молоко я очень люблю.

– Хорошо. Молоко и я люблю. А кто тебя кормил, пока никто здесь не жил? Ты совсем один был? Долго? Давно ты так живёшь в одиночестве, бедный котик?

Мне стало так жаль этого интересного котика. Получается, он потерял хозяйку, да и никто в деревне, похоже, его не жаловал, не говоря уж о том, чтобы покормить иной раз. Значит, тосковал он здесь, хоть и говорливый. Видимо, и поговорить ему не с кем было всё это время, вот он и не сдержался. Боже мой, как он вообще говорить-то умеет? А может быть, это просто я по-кошачьи начала понимать? От чистоты окружающей среды. От переизбытка кислорода… Странно это всё. Просто за гранью моего понимания. Долго я ещё буду приходить в себя после такого необычного диалога с домашним животным.

– Здесь всегда Варя жила, да и никуда она не делась, и сейчас живёт. Не жил я один, мы с ней здесь вдвоём и жили, пока ты не приехала.

Кот Иннокентий себе ел спокойно, а у меня и кусок в горло не лез. Переварить мне получаемую в этой деревне информацию не получалось никак. Я пыталась найти хоть какое-нибудь объяснение всему происходящему. Но тот факт, что сейчас со мной разговаривает настоящий кот, не укладывался ни в какие рамки.

– Как ты говоришь, Варвара и сейчас тут живёт? – Спросила я через силу, даже подавилась.

– Ну да. – Буркнул кот, не отрываясь от миски.

Ел он, надо сказать, по человеческим меркам, совсем не как киса. Да и размеры его впечатляли. Но я, как раз, если выбирать, отдаю предпочтение именно большим котам, вообще, большим животным. Они такие тёплые, в них есть что-то доброе, загадочное, уютное. В общем, что-то особенное. А у этого кота всё было чёрным. И носик, и подушечки на лапках, и усы. Но вот только один единственный ус был белым. Это я разглядела только сейчас, когда начала к нему усиленно приглядываться. Меня эта особенность Кеши очень умиляла. Он мне понравился. И я даже уже незаметно для себя стала постепенно достаточно спокойно вести с ним диалог. Правда, иногда мой разум, всё же, напоминал мне, что в самом процессе разговора с животным что-то не так.

– Она на чердаке живёт что ли? – Продолжала я расспрос, ковыряя ложкой в тарелке с кашей.

– Что она мышь что ли, чтобы на чердаке жить. – Усмехнулся сквозь усы Иннокентий.

– Ну, я уж не знаю, кто она, и где ей жить удобнее… Но ночью на чердаке кто-то лазил. Я это отчётливо слышала.

– Так это я. По вечерам я всегда делаю полный обход дома и территории. Ну, задержался немного на чердаке, мышь как раз гонял. Если им волю дать, то они тебе и хвост отгрызть могут. Мыши они такие, что я бы их всех…

– Кеша, у меня нет хвоста.

– Ну, мне тогда. А эти мыши…

– А где ей жить-то тогда? В доме-то её нет.

– Как нет, здесь она.

– Невидимая что ли? – с опаской оглядываясь, уточнила я.

– Неее, вполне себе видимая. Только в зеркале прячется от вас.

– От кого от нас?

– От людей. Злые вы. В основном.

В зеркале? Что за… ерунда? Хотя, чего я удивляюсь, говорящий кот уже, вроде, почти привычное дело. Осталось привыкнуть к ведьме в зеркале, глядишь, и врач не пригодится.

– Кеша, а расскажи мне о ней, о ведьме вашей, о Варваре.

– А что рассказать? – Кот уже успел поесть и сидел рядом со своей тарелкой, намывая свои усы.

– Нууу, я не знаю точно, просто, что-нибудь. Я же поселилась в её доме, ничего о ней не знаю. Трогать зеркало, где она прячется мне нельзя. Мне надо съехать, да?

– Не, съезжать не надо. Ты, вроде, хорошая, раз она тебя не тронула. Да и я чувствую, что ты не как все. Нет в тебе злого, недоброго. Но зеркало, Катя, ты не трогай.

– Да хорошо, хорошо, не буду трогать. Но его пыльный вид мне прямо глаз режет.

– А за это не переживай. Но и не трогай!

– Да поняла я, поняла, не буду.

– А Варвара тоже хорошая. Она сестра моя. Мне в теле кота безопаснее. Она меня таким сделала, чтобы уберечь от людей. Они плохо относились к нашей семье. Наша и мать, и бабка были знахарками, ведуньями, лечили людей травами и заговорами, знали много молитв, общались со всевышними силами. И за это их начали бояться неграмотные да понаехавшие. Мы раньше в центре селения жили, нас выжили на окраину, потому что боялись. Но мы их боялись больше. Они грозили сжечь наш дом. Теперь в нём живёт председатель. И барствует. После нашего ухода из того дома к Варваре всё реже обращались за лечением. Стали больше болеть, глупых поступков делать. А всё это ей и приписали, будто она эту всякую хворь и насылает на деревню. Совсем житья не стало. Стала она активнее от глупого народа защищаться. К ней стали девки ходить с просьбами того приворожить, а иного и извести. Она отказывала, не терпела всего недоброго да нечистого. Уж она-то знает, чем это чревато. Да и по существу своему никогда путный человек не будет таким заниматься. Полюбился ей один парень. А девица одна приходит однажды к ней и просит на него приворот сделать. Варвара не только отказала, а ещё и пригрозила ей, на свою голову, чтоб не вздумала с ним тёмного делать. А та что – затаила злобу на Варвару, да и обратилась к кому-то нехорошему, обряды над парнем совершала. Жить-то с ней он не стал, а вот болеть – очень даже. А та девица и рада – поселилась у него и ухаживает за ним. И решила Варвара спрятаться от людей, чтоб подумали они, что и нет её больше. Затаилась, в зеркале прячется. Вот и решили деревенские, что сгинула она, и дом теперь деревне принадлежит. Вот председатель его и начал сдавать. Только никто в нем не задерживался и ночи. Варвара, почуяв злые намерения и мысли, гнала из дома, аж ночью улепётывали.