Лаблюк - Боги с Родины… После – вчера Нибиру. С Нибиру аннунаки. 2 книга трилогии. Ритмика. Дополненный вариант

Машины – не было на месте, и водителя….

Он понял – что попал в другое измерение, нежданно и негаданно. Что это было, знать не мог – попал он в прошлое или реальность – параллельная, но понимал одно – идёт война. Убитые – на льду лежащие, были евреями. – Скорей всего? – Война Великая Отечественная.

– И полицейские назвали их жидами…, догадку подтвердил свою. Ноги несли – за ними следом, сами.

На улице не видно никого. Стараясь, чтобы не заметили, держался от колонны – вдалеке, прячась в сугробах, за деревьями.

Услышав шум, упал – сбоку дороги, укрывшись за сугроб. Мимо него – в санях проехали два офицера с кучером. Один похож – на Мандрика из Чашникского РОВД. Второй – на Кузнецова, зама МЭРа из Ростова. Кучером – парень молодой, похожий на пенсионера, живущего – невдалеке строительства моста.

– Бывают же такие совпадения? Или увязаны, между собою сущности – по образу? Все…, одинаковы – подобные.

Не понимая и, боясь – увидеть могут, вслед за санями – плёлся.

За хутор выйдя, видел, что колонна – стала, в толпу сгрудилась, ожидая худшего. Идти – дальше было опасно, местность открытая – не спрячешься.

Остановившись, наблюдал со страхом – не спрашивая, почему попал он – в это время, жалея тех людей. Страдал, что всех убьют, он понимал, что ничего – не сможет сделать, им помочь. Не помешает – той расправе. Не воспрепятствует – фашистам, полицаям.

С собою офицеры – лопаты, ломы привезли, чтобы евреи, обречённые на смерть – копали для себя могилу сами. Земля промёрзла и, не поддавалась, евреев отогнали, раздались взрывы.

– Взрывают мерзлоту – гранатами, чтобы потом – легче копать, Артём, немного удивился. Пожалели?

Когда могилу выкопали – общую, заставили раздеться и, при морозе – больше минус двадцати, спуститься в неё – голыми. Артём – горел, от ужаса. На лбу – пот выступил, обильно, и по лицу струился.

Люди ложились группами – на землю, в яме. Слышались выстрелы. – Стреляли – бессистемно. Детей кидали в яму, плачущих – живыми. Всех уничтожили – за полчаса, не больше, в этой бойне. Для подстраховки или развлечения – гранату бросили, когда стрелять закончили.

Убитых засыпали – кучер и полицейские.

Забрав – одежды часть, лопаты и ломы – уехали обратно офицеры, а полицейские – присели на одежду, что не забрали офицеры, и весело смеясь, обильно пили из бутыли – закусывая салом, хлебом, бульбой – вспоминали, как обречённых убивали, хвалясь друг перед другом – кто больше расстрелял.

Хотелось выскочить – наперерез телеге…, когда та приближалась.

Но – понимал Артём, что это глупость и, кулаки лишь сжав, вослед им – плюнул, проехавшим мимо – нелюдям.

Четвёртую колонну расстреляли. Всего – почти две тысячи. – Сорок второго года, 12-го февраля. Хутор Трелесино.

Темнело, возвращаться легче.

Он понимал, что в прошлое попал, не думал в Чашники входить, идти к Петровне. Она о нём – не знает, вперёд ведь, не заглянет.

Куда идти, не знал.

Осталось лишь – залезть под мост, возможно – не замёрзнет; обратно попытаться – возвратиться. Вдруг повезёт – выход найти, получится.

Дойдя к мосту, залез вмиг – под него, присел – на том же месте, где – крик и выстрелы услышал. Стал ждать – не зная, что ему – сделать ещё, возможно.

Но, сколько он не ждал, всё, как и было – оставалось. Он – сильно был напуган и, понимал, что ситуация – попала в безысходность. Это – сильней пугало, удручало.

– Я в этом времени, так и останусь? – испуганно подумал, затравлено – по сторонам смотря, словно ища, что мог забыть он – растерявшись.

Не радовала – перспектива, остаться – в этом времени. Здесь – навсегда. …Он ещё не родился.

Вступила ночь – в свои права. И под мостом, как и вокруг него, было светло – от света звёзд на небосводе. Хотя, мороз усиливался, Артёму было жарко, испарина на лбу – собралась в капли, глаза нещадно заливала. Соскальзывали – капли ниже и, по щекам струились. На губы попадали – солёные и, неприятные.

Сбросил фуфайку, вылезти хотел – из-под моста. В этот момент, слова водителя – услышал:

– С тобой беда не приключилась? Что-то ты – долго под мостом сидишь, мне, как бы – на обед уехать надо. Ты – там, не спишь?

Дыхание перехватило. Он пулей выскочил – из-под моста, с радостным криком – я вернулся! Поехали – быстрей, отсюда!

Водитель на Артёма посмотрел – встревоженно, не понимая – произошедшего.

Артём в машину заскочил вперёд водителя и, повторил ещё раз шесть – вернулся!

Не выдержав, он рассказал, что «видел» – под мостом.

В лице – водитель, изменившись, тихонько – прошептал:

– Подробно описал – 12 февраля сорок второго года. Мне шёл тогда – шестнадцатый годок, жил я – в Трилесино. Возле Заречной Слободы, недалеко от нас – находится могила братская еврейская.

Чашники – поселение евреев, с веков далёких – средних, в КВЛ. И перейдя к России – таким осталось. Лишь пятая часть – не евреи. Всего евреев в Чашниках, в начале ВОВ – возле трёх тысяч проживало.

Эвакуация не проводилась. Наоборот, все две недели – 13 дней, с начала объявления войны – до оккупации местечка,власти предупреждали – каждого, оставившего место – ждёт, неминуемо – расправа [34].

Сыграла роль – их отдаленность, от крупных населенных пунктов. Шоссе Минск-Витебск – стороной обходит, и линия ж/д дороги – к городу, немного не доходит. Поэтому – никто не знал, что было в Польше, никто не представлял – масштаб террора, антисемитизма.

Е вреи в Чашниках – компактно жили в центре (местечка [35]) 25 25 [34] Материал из Википедии – свободной энциклопедии. [35] Городом Чашники стал с 1966г. , оставили фашисты тех – в своих домах.

Евреям запрещалось – навещать друг друга, общаться с белорусами – соседями и, подходить к окраине этого города.

С первого дня – фашисты, у тех, что было – забирали. До сентября – подчистили вчистую. Искали, находили – отбирали.

Не только немцы – полицаи так же, евреев грабили. И местных часть – попользовалась ими, ведь это было – безнаказанно.

Мальчишки издевались – над старухами, кидали камни – в окна, били стёкла. Они – прекрасно понимали – евреи не пожалуются…. За тех, им – ничего не будет. И, обижали. Ведь понимали – евреев вскоре расстреляют….

Те – от мальчишек, и не отбивались.

Использовали тех, на самых грязных принудительных работах – расчистке улиц, резке шпал и, заготовке торфа. Старые женщины выщипывали травку – в центре, не только с тротуаров, но и возле. А надзиратель-немец, тех – избивал, ради потехи – плеткой.

Шпалы, песок и воду – тяжести таскали, только евреи – в телеги запряженные, как лошади.

Командовал евреями, назначенный насильственно – еврейский староста Черейский, бывший завхоз больницы местной, знавший язык немецкий.