Ольга Шлыкова - Ночь бесконечная. Рассказы

Мама, я что-то заметила, что мужчины к нам вообще в гости не заходят. Как в женский туалет.

(Сказала моя дочка в пятилетнем возрасте)

Пошла в магазин. Спускаюсь по лестнице. Сосед снизу, стоит перед своей квартирой и стучит ногой в дверь. Видок у него исключительный – топлес, джинсы и домашние тапочки. На полу рядом лежат его уличные туфли, и стоит бутылка водки. Бедняга жалобным голосом просится домой. Ситуация знакомая и типичная. Он достал жену, она выставила его в подъезд и легла спать. Я прохожу мимо, и дяденька начинает мне жаловаться на злой рок в виде его родной жены. Я прекрасно знаю его жену. Если она легла спать днём, значит, хорошо приняла на грудь, и теперь её пушкой не разбудишь, пока сама не проснётся. Но для вида кричу: «Надюха, пусти Саньку домой, замёрзнет!» Санька поддакивает: «Скажите ей, что я хороший». Говорю, что он хороший и иду дальше.

Возвращаюсь из магазина, примерно через час. Ещё снизу слышу, что Санёк по-прежнему стучит в дверь, но стук странный. Дверь у Надюхи железная, а звук, не звонкий как обычно, а какой-то глухой. Поднимаюсь, Саньки на его площадке нет. И тут до меня доходит, что он поднялся наверх и долбится в мою деревянную дверь. При этом видок у него стал ещё исключительнее – джинсы сползли до колен, открыв великолепные семейные трусы в цветочек. Рядом на полу стоит уже пустая бутылка водки и почему-то один туфель. Санёк держится за дверную ручку и разговаривает с дверью: «Ну, пусти, Христа ради, тебе Оля сказала, что я хороший и замёрзну в подъезде».

У меня есть очень нехорошая черта. Вместо того чтобы возмутиться, и прогневаться на соседушку, я начинаю ржать. Но беру себя в руки и кричу: «Ты чего совсем обалдел! Разве не видишь, что это не твоя железная дверь, а моя деревянная!» Санёк удивлённо оглядывается, и пытается сделать шаг к лестнице. Но джинсы, спущенные до колен не пускают. Я наблюдаю некоторое время, как Санёк дёргается и елозит ногами по полу, но сдвинуться с места не может. Наконец, насладившись его положением, я говорю: «Штаны надень, стриптизёр хренов». Санёк смотрит на свои джинсы, и снова его удивлению нет предела. Кое-как натянув штаны, он замечает на полу свой туфель, поднимает его и спрашивает меня: «А второй где?» Мне очень хочется ответить по-русски в рифму, но я вспоминаю присказку своей бабушки:

– Китайцы на палках унесли!

– Китайцы? – Снова удивляется Санёк.

– Китайцы, китайцы. – Ворчу я, открываю свою дверь, и захлопываю её перед носом Саши – растеряши.

Через какое-то время слышу, что Саня начал исполнять свою любимую музыку – барабанную дробь в свою железную дверь. Правда сегодня он обут в домашние тапочки, поэтому стук мягкий, никому не мешает.

Маше казалось, что вся подлость мира свалилась ей на голову. Еще пятнадцать лет назад она решила жить тихо, не связываться ни с простыми гражданами, ни с властями. «Наелась» в своё время дерьма и от граждан, и от властей так, что жить стало тошно. И вот, когда она разменяла свой пятый десяток, её «догнали» и граждане и власти. Совершенно чужие люди угрожали Машиному личному пространству.

Когда-то Маша была замужем. Она не считала своего бывшего мужа близким человеком, ведь прожили вместе они всего два года. Много лет она ничего не слышала о бывшем муже, и просто забыла об его существовании. И вот в один прекрасный день её разыскал нотариус и сообщил, что Сергей Сергеевич Серёгин упомянул её в своём завещании.

– А он, что, помер чтоли? – Удивилась Маша.

– Да. – Коротко ответил нотариус.

– А причём тут я? У него, что больше не было семьи?

– В том то и дело, что была. Жена и три сына. Я в первый раз видел, чтобы семья так обрадовалась тому, что покойный упомянул в завещании кого-то ещё.

До Маши начал доходить смысл того, что говорил нотариус. Если семья Серёгина обрадовалась тому, что он упомянул её в завещании, значит он ничего ей не оставил, а скорее наоборот. Она начала перебирать в уме все перипетии развода, но так и не вспомнила ничего, с чем бы они не разобрались тогда в суде. Но Серёгин был на редкость хитрозадым мужиком, поэтому Маша не удивилась, когда нотариус зачитал ей его завещание.

«Моя бывшая супруга – Серёгина, в девичестве Карпова Мария Владимировна задолжала мне крупную сумму денег. Долг так и не был погашен в срок. Поэтому я завещаю Серёгиной Марии Владимировне оплатить установку памятника на моей могиле. За пятнадцать лет на сумму долга набежали большие проценты, и на данный момент сумма, подлежащая к выплате, составляет три миллиона шестьсот восемнадцать тысяч рублей по новому курсу. Расписку, данную мне Серёгиной Марией Владимировной, прилагаю. Если при установке памятника, его стоимость окажется меньшей, чем вышеназванная сумма долга, разницу Серёгина-Карпова должна отдать моей жене и детям».

Маша взяла в руки ксерокопию расписки, заверенную нотариусом. Она её сразу узнала. Во время развода суд присудил продать квартиру, в которой они жили с Серёгиным и поделить деньги пополам. Маша не хотела никуда переезжать, и договорилась с Серёгиным, что выплатит ему его долю за квартиру, и написала расписку, прямо в зале суда. Свои деньги Серёгин получил через три месяца, после того, как Маша продала квартиру родителей, доставшуюся ей по наследству. Серёгин вернул ей расписку, в присутствии судьи, что было занесено в протокол заседания. Как и то, что Серёгин, не имеет к своей бывшей жене никаких материальных претензий.

– А почему Серёгин не предоставил оригинал моей расписки? – Спросила Маша.

Нотариус пожал плечами.

Вернувшись домой, Маша нашла тот самый оригинал расписки, данной ею Серёгину пятнадцать лет назад. Стоимость их общей с Серёгиным квартиры на тот момент составляла восемьсот миллионов рублей по старому курсу. Расписка была написана на четыреста миллионов. Она нашла и расписку Серёгина, что он получил эти самые четыреста миллионов в присутствии судьи, расписка тоже была нотариально заверена. «На что он рассчитывал, идиот!» – Подумала Маша. Она скрупулёзно посчитала проценты, которые могли бы «набежать» на эти четыреста миллионов по старому курсу за пятнадцать лет, если бы она долг не выплатила.

– Ну, ты загнул, Серёгин! – Сказала Маша вслух. – Аж на два лимона «ошибся».

Побродив по квартире, и немного успокоившись, Маша легла спать.

Разрывался домофон, а Маша никак не могла открыть глаза. Наконец, она стряхнула сон, и посмотрела на часы. «Восемь утра, сегодня же суббота, кого в такую рань принесло?» Кое-как нашарив тапочки, Маша подошла к двери.

– Кто там? – Спросила она в домофон.

– Родственники по первому мужу. – Ответил кто-то звонким мальчишеским голосом.